Довольные моряки шумно покидали храм, а верховный жрец всё колотил кулаком об алтарь, словно хотел вбить его в землю.

Когда храм опустел, Магарбал дал волю ярости. Он набросился на своего помощника Стратона, угрожая ему всеми страшными карами:

— Я прикажу содрать с тебя шкуру, сын ехидны! Я волью тебе в глотку расплавленную медь! Тебя закидают каменьями!

— О, не гневайся, господин мой! — молил Стратон. — Я не виноват. Кто-то перерезал верёвку, и свеча, которую она придерживала, не опрокинулась. Горючая жидкость не вспыхнула.

Магарбал схватил светильник и молча двинулся вокруг статуи Тиннит. Да, верёвка перерезана. Но кто это мог сделать?

Нагнувшись, Стратон что-то поднял с пола.

— Смотри! — указал он. — Это её нож.

— Синта! — заревел Магарбал. — Приведи её!

Стратон удалился. Тяжело опустившись на ступеньку алтаря, Магарбал придумывал наказание для Синты. Он прикажет её бичевать. Нет, лучше он посадит её в бочку со змеями.

Незаметно появился Стратон.

— Синты нет в храме, — сказал он тихо. — Комната её пуста. Вещи разбросаны. На полу — длинная верёвка.

— Слушай меня, Стратон! — Великий жрец задыхался от ярости. — Ты пойдёшь в дом Миркана и передашь ему, что если он сейчас же не выдаст свою дочь, я возьму у него младшего сына в жертву Владычице Тиннит, как хотел сделать раньше.

Стратон возвратился, когда уже стемнело. За ним шёл сам Миркан. Лицо его было покрыто капельками пота.

— Клянусь богами, — ещё в Дверях закричал Миркан, — в моём доме нет Синты! Я ни разу не видел дочери с тех пор, как привёл её в твой храм.

— Где же она? — Магарбал подступал к суффету, яростно потрясая кулаками. — Я тебя спрашиваю, где твоя дочь?

— Я уверен, что дочь мою похитил Ганнон, — отвечал Миркан.

— Ганнон? Почему ты так думаешь?

— Я обещал отдать ему Синту в жёны, — тихо и как бы виновато проговорил Миркан.

— Вот оно что! — прошипел Магарбал. — Теперь я понимаю, почему ты вызвался отдать свою дочь в храм. Ты просто не хотел, чтобы она стала женой Ганнона.

Миркан опустил голову. «Да, я не предупредил Магарбала, — думал он, — и в этом я виноват. Дочь я обманул, чтобы ей легче было уйти из дому и забыть Ганнона. Конечно, я мог бы заменить на алтаре Тиннит Шеломбала молодым рабом или сыном какого-нибудь бедного землепашца. Голод и нужда заставляют их продавать своих детей. Но тогда я должен был бы отдать Синту в жёны Ганнону. Как я был предусмотрителен, когда не хотел породниться с Магонидами! Теперь, после Гимеры, пришёл конец могуществу этого рода. Иметь дочь жрицей Тиннит для меня выгоднее и почётнее. Но что делать теперь? Не потребует ли обманутый Магарбал в жертву Тиннит сына?»

«Во всём виноват Ганнон! Я, Магарбал, могущественнее всех жрецов Карфагена, а этот отпрыск Магонидов осмелился посягнуть на мой авторитет! Он забыл, что теперь не времена царя Малха, распинавшего жрецов на кресте, как беглых рабов.[31] Что же теперь делать? Надо сначала вернуть Синту. А Ганнон сам явится за ней. Синта будет приманкой, как ягнёнок при охоте на льва».

Магарбал перевёл свой взгляд на Стратона.

— Иди в гавань, — приказал он. — Скажи Ганнону, что я тебя назначил жрецом нового храма за Столбами Мелькарта. Выследи Синту!