— Спустить паруса! — приказал Ганнон.

И, как только эта команда была выполнена, берег огласился приветственными криками.

К лодке, доставившей на берег моряков, бежит человек в широкополой шляпе. Конечно, это Мисдесс! Успокойся, Мисдесс, Ганнон посетит твой дом. Ты узнаешь о его странствиях, как узнают о них все карфагеняне. Но моряки сами засыпают колонистов вопросами.

— Где Стратон? — спрашивает Ганнон.

— Исчез!

— Исчез? Как может исчезнуть жрец? Как он может покинуть свой храм?

— Не проходил ли здесь «Сын бури»? — слышится другой вопрос.

— Нет. Его здесь не видели. Но у мыса Солнца останавливалась чья-то гаула. В ту ночь у храма горел костёр. Наверное, гаула захватила Стратона.

«Всё это было странно и непонятно. «Сын бури» затерялся в океане, а какая-то гаула всё время встречается мне на пути, — думал Ганнон. — Нет, это не корабль Бальзанара, не призрак, если он может плыть на костёр, зажжённый людьми. Тут какая-то тайна. И жрец никогда не решился бы покинуть храм, не будь на это воли Магарбала. Значит, Стратону больше нечего было делать на берегу океана. И он знал о том, что Синта в руках пиратов. Может быть, сейчас Синта в подземельях храма Тиннит? Кто ей там поможет? Даже Миркан может не знать, что его дочь в Карфагене. Скорее в путь! Скорее!»

После короткого отдыха Ганнон решил осмотреть колонию. Дома колонистов уже не напоминали те убогие постройки, которые оставил здесь Ганнон. Это были прочные сооружения из камня и брёвен. Их покрывал камыш, имевшийся в изобилии поблизости. Вокруг домов зеленели молодые сады. Город был наполовину обнесён стеной и окружён рвом. Над стеной уже кое-где поднимались башни. Стена и ров отделяли город от равнины, превращённой в пастбище и пашню. На постройке стены работали смуглые, тощие люди. Звенели оковы на их ногах. Это были рабы, захваченные во время набегов на соседние поселения троглодитов и маврузиев.

Мисдесса Ганнон застал в мастерской. Он стоял у гончарной печи. Багровые отблески пламени ложились на его суровое лицо. Мисдесс бросил на гончарный круг липкий бесформенный кусок глины, и он замелькал в воздухе.

— Рад видеть тебя! — воскликнул горшечник, останавливая круг.

— И я тоже рад встретиться с тобой, Мисдесс. Я слышал, что боги милостивы к тебе.

— Боги нам дали руки, чтобы лепить горшки, — отвечал горшечник. — В этом их милость. Сколько требуется посуды такому маленькому городу, как наш? — продолжал он. — Я бы смог её вылепить за неделю. Но горшки нужны жителям других колоний. Они нужны нашим соседям, пастухам и охотникам. Люди несут мне сыр и шерсть, шкуры и мясо, а я для них выделываю горшки и глиняные светильники.

Послышалось шлёпанье подошв по глинобитному полу. Ганнон обернулся. Шимба! Но сколько на её руках и ногах серебряных колец! А в ноздрях блестит даже золотое! Можно подумать, что это жена какого-нибудь богатого карфагенского купца. Цепляясь за край туники, рядом с нею стоял крохотный мальчуган. При виде незнакомого человека он поспешно спрятался за спину матери.

Поклонившись до пояса, Шимба пригласила гостя в дом.