– Да вот же она! – прервал её размышления резкий голос Читы.

Анжелика открыла глаза и с возмущением уставилась на карлика.

«Да как посмел этот уродливый бандит нагло влезть в мои возвышенные прекрасные мечты!»

– Ну, что тебе надо? – рявкнула она так, что карлик даже отошёл на всякий случай подальше.

– Тебя Продюсер ищет. Просит, чтобы ты к нему зашла.

– Зачем я ему понадобилась?

– Не знаю. Скучает, наверное, – хитро прищурился Чита.

Анжелика тяжело вздохнула. Ей меньше всего сейчас хотелось развлекать этого гада.

– Ладно, сейчас приду, – сказала она, вставая со скамейки и потягиваясь. – А где Юлька?

– Смылась твоя подружка. Да так быстро, что даже ни с кем не попрощалась, – ответил Чита. – Что за манеры? Хотя чему тут удивляться – она ведь у нас звезда! До нас, до толпы, ей теперь дела нет. Можно нас не замечать, можно толкнуть, проходя мимо, можно наступить на ногу, можно…

Анжелика, не слушая болтовню карлика, пошла в дом. Чита семенил следом, продолжая ворчать по поводу того, какими заносчивыми становятся обычные люди, стоит им хоть на мгновение выделиться из толпы. Они подошли к каминному залу. Чита забежал вперёд и распахнул перед Анжеликой дверь.

– А вот и наш Ангелочек! – торжественно воскликнул он, словно конферансье, объявляющий выход знаменитой артистки. И он даже принял театральную позу, прогнувшись и выставив вперёд правую руку и ногу, что означало: «Милости просим, проходите».

Анжелика с удивлением поглядела на это фиглярство и вошла, ещё больше удивляясь тому, что прямо перед ней, как в театральной ложе, полукругом расположилась на диванах вся банда, а посередине на своей коляске восседал Продюсер. Анжелика действительно почувствовала себя актрисой, чей выход давно ждали эти люди. Но это её совсем не обрадовало, а, наоборот, сильно испугало. Тем более что выражения лиц у этой публики были такими радостно-зверскими, словно они только и ждали момента, когда же можно будет закидать актрису гнилыми помидорами.

Анжелика оглянулась, ища путь к отступлению, но Чита проворно захлопнул дверь и даже прикрыл её своим маленьким телом. Теперь его поза означала «отсюда ты выйдешь только через мой труп!»

«Так, ясно, мизансцена этого спектакля называется «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», – невесело подумала Анжелика и почувствовала, как от страха у неё затряслось всё тело вместе с внутренностями, а заодно и с челюстью. Ей стоило большого труда взять себя в руки и не рухнуть в обморок в самом начале «представления».

«Спокойствие, только спокойствие. Хладнокровие превыше всего. Что там Штирлиц делал в фильме? Ах да, изображал, что ничего не произошло, что он ни в чём не виноват. Помнится, ему это помогло. Надеюсь, и меня это выручит».

– Ты звал меня, милый? – постаралась она улыбнуться.

Продюсер продолжал молча смотреть на неё тяжёлым пронизывающим взглядом. Челюсть у Анжелики опять стала отплясывать чечётку. А когда Репа вдруг встал с дивана и с угрюмым видом зашёл ей за спину, отрезая путь к бегству, она ясно поняла, что всё, её коварная операция с треском провалилась и момент расплаты уже наступил.