— Вот карандаш, — сказал лесничий.

— Да, — согласился Сева. — Правильно… — Он сел за стол, пододвинул к себе лист бумаги, и карандаш повис в воздухе над белым полем.

Остальные стояли за спиной Севы, глядя на его руку, словно он мог выстрелить из карандаша или, как фокусник, выпустить из него стаю голубей.

Рука Севы опустилась, и он начал быстро писать на листе единицы и нули. Он исписал несколько строк совершенно бессмысленными, с точки зрения Олега, цифрами, потом устало откинулся, выронил карандаш и сказал, сам с удивлением глядя на написанное:

— Все. Здесь позывные и послание.

— Кто это поймет? — удивился Олег. — Это на каком языке?

— Он спросил меня, какой код используется в наших компьютерах, а я ответил — двоичный. Он сказал, что тогда сможет закодировать послание.

— Да, Сева прав, — подтвердил лесничий. — Это двоичный код. И придумать его Сева не мог.

— Я и не придумывал! — возмутился Сева. — Я ничего не знал. Это у меня в голове застряло, а когда вы сказали о радиотелескопе, то вылезло.

— Надо скорей туда! — сказала Марина.

— На мотоцикл — и помчались, — поддержал ее Олег.

Но дядя Сергей не согласился.

— Мы это сделаем с утра. Сурена Геворкяна может там и не быть. Он живет не в обсерватории. Потом, как сами понимаете, он не сможет ничего сделать втайне. У него есть начальники. Нет, придется потерпеть до утра. Тем более вас очень ждут дома…

На следующий день утром они сидели в маленькой, заваленной книгами и таблицами комнате Сурена Геворкяна, радиоастронома, старого приятеля лесничего. Сурен выслушал всю историю, длинную, потому что рассказывали все трое, а иногда кое-что разъяснял или уточнял дядя Сергей, неправдоподобную и даже невероятную. Но слушал Сурен очень внимательно, кое-что даже записывал и ничем не показал, что ставит под сомнение слова гостей.

Когда рассказ кончился, Сурен покачал черной курчавой головой и сказал:

— Совершенно точно знаю, как это называется. Это называется сумасшедший дом. И в это нельзя поверить, правда?

— Но это же было! — воскликнул Сева.

— Правильно. Это меня и тревожит. Совершенно одинаковое заболевание у четверых на первый взгляд таких разных и совершенно здоровых людей. И все-таки я бы вам не поверил…

— Тогда планета Дэ наверняка погибла, — сказала Марина. — Вы понимаете, что целая планета погибнет только из-за того, что мы вам кажемся сумасшедшими.

Дядя Сергей ничего не сказал. Он раскурил трубку, поглядел в окно, словно все это его не касалось.

— А у меня, поглядите, — сказал Олег, — эта рана на щеке — вы что думаете, не болит? Мне на улице стыдно показываться, все думают, что снова подрался.

— Да, — согласился Сурен, — следовало бы сходить к врачу.

— При чем тут врач, когда меня допрашивали кренги!

Только дядя Сергей молчал. Он не спеша раскурил трубку, глядя в окно, за которым поднимались ажурные конструкции радиотелескопа.

— А теперь, — сказал Сурен, вдруг широко улыбнувшись, — вам придется подождать меня ровно три минуты. Потом продолжим разговор.

Он быстро вышел из комнаты.

Марина сказала:

— Он пошел за санитарами.

— Может быть, — согласился Сева. — Хотя это неумно.