– Ближние перевалы в наших руках, так что пока здесь будет спокойно, и ты тут не нужен, – разъяснил Иллур, попивая вино в своем походном шатре и поглядывая на сундук с римским золотом, который преподнес ему кровный брат, – ты, Ал-лэк-сей, отправишься дальше и очистишь мне водный путь до самого моря. По нему должны ходить только мои корабли.

– Очищу, конечно, – кивнул адмирал, – да только сил там у греков гораздо больше, чем у меня, даже если все, что мне рассказали пленники, поделить на два.

– Отправь гонца посуху в Тиру, пусть тебе еще кораблей пришлют, – отмахнулся Иллур, вытирая усы, – или Гилисподис новые построит. Он ведь этим только и занят. Пока мы в походе были, должен был еще несколько кораблей на воду спустить. Можешь взять, но не все.

– Почему? – озадачился Ларин. – Что там охранять, в тылу, если здесь от греческих триер не продохнуть?

– Нельзя, – повторил Иллур, – что-то неладное творится с сарматами, надо выждать, пока не получу верных сведений.

– А что с сарматами не так? – насторожился Ларин, невольно вспомнив последний разговор с Исилеей перед расставанием. – Они же должны были гетов бить уже давно. Я думал, эта бой-баба Орития всех извела.

Иллур нахмурился.

– Мы с Оритией разделились в горах. Она первой прошла через освобожденные перевалы, но в назначенный час не явилась к месту сбора, – проговорил Иллур сквозь зубы, – а потом мне донесли, что сарматы по приказу Гатара ушли в Крым и что их царь тайно принял послов от римлян.

– Разве он дружил с римлянами? – не поверил своим ушам Леха. – Зачем тогда послал с нами войско против них?

– До сих пор не дружил, – осторожно заметил Иллур, – но сейчас все меняется, брат. И никто не знает, что будет завтра. А потому…

Он встал и прошелся по юрте.

– Часть кораблей останется в портах. Особенно в Крыму, который к Гатару ближе всех.

Услышав о таких вариантах развития событий, Леха даже слегка напрягся оттого, что его немедленно перебросят в Крым укреплять тылы в ожидании возможного нападения сарматов. Но это могло произойти не раньше, чем он разделается с греками тут. А здесь все только начиналось. Прибытие фиванцев и афинян создавало большой перевес сил не в пользу скифов в войне на суше. Конечно, конница Аргима – это сила, но греки все прибывали. Не ровен час, должны были появиться спартанцы и армии других полисов. Тогда положение на суше, во всяком случае по части пеших отрядов, будет далеко не в пользу подданных Великой Скифии.

А если в этот момент еще и сарматы вдруг предадут Иллура, нанесут удар в спину, как-то все будет невесело. Защитить от ударов со всех сторон огромную, но еще не окрепшую кочевую империю, которая обрастала не только землями и пастбищами, но городами и флотом, будет не так уж просто. При всем этом Лехе не давало покоя еще одно соображение – как же теперь быть с Ганнибалом, которому скифы обещали мощный удар по легионам в Северной Италии? Наступление на Рим уже наверняка началось, а скифы и не думают приходить на помощь. Самим бы разгрести все, что приключилось.

«Где теперь я, – подумал невесело Ларин, – и где эта Северная Италия. Вернусь ли вообще туда или здесь придется сложить свою буйную голову, еще вопрос. Но одно знаю точно: пока всех греков здесь не повыведу, Иседона не убью, не вернусь. Так что извини, Федор, придется отложить нашу встречу. Никак не поспеваю в срок».