– Я тебе расскажу в обмен на твой рассказ кое о чем. – Поворачиваюсь к Никасии, сосредоточившись только на ней. – Меня очень интересует тот потайной ход во дворце и женщина в хрустальном шаре.

– Я рассказала тебе все, что могла… – начинает Никасия.

– Не это. Про мать Кардана, – прерываю я ее. – Кто она была? Где она сейчас?

Никасия пытается замаскировать свое удивление шуткой:

– Если вы такие добрые друзья, почему ты его самого не спросишь?

– Я никогда не говорила, что мы друзья.

Слуга с полным набором острых зубов и с крыльями бабочки на спине подносит следующее блюдо: сердце оленя с кровью, начиненное поджаренным фундуком. Никасия берет мясо и впивается в него зубами, по пальцам течет кровь.

Она облизывает окровавленные губы:

– Никем она не была. Простушка из Нижних Дворов. Элдред даже наложницей ее не сделал, хотя она понесла от него ребенка.

Я сильно удивлена и хлопаю глазами.

Никасия выглядит самодовольной, словно мое неведение лишний раз подтверждает, насколько я здесь не к месту.

– Теперь твоя очередь.

– Хочешь знать, как я заставила Кардана возвысить меня? – спрашиваю я, наклоняясь к ней достаточно близко, так что Никасия чувствует тепло моего дыхания. – Поцеловала в губы, а потом пригрозила, что буду целовать снова и снова, если не станет делать так, как я велю.

– Лгунья, – выдавливает Никасия.

– Если вы такие добрые друзья, – ехидно повторяю я ее собственные слова, – то почему бы тебе не спросить у него?

Никасия переводит взгляд на Кардана – у того рот испачкан кровью, корона съехала на лоб. Они просто два сапога пара, вернее, парочка монстров. Кардан не смотрит по сторонам, его внимание приковано к лютнисту, на ходу сочиняющему громкую оду его правлению.

«Мой король, – думаю я про себя. – Но только на год и один день, а пять месяцев уже прошли».

В комнатах меня ждет Таттерфелл, и ее жучьи глаза смотрят неодобрительно – она нашла штаны Кардана на моем диване.

– Значит, вот как ты живешь, – бурчит маленькая чертовка. – Червяк в коконе бабочки.

В ее брюзжании есть что-то уютно знакомое, но это не значит, что оно мне нравится. Отворачиваюсь, чтобы она не видела моего смущения из-за беспорядка. Не говоря уже о том, как это все выглядит со стороны и на какие мысли наводит.

Таттерфелл поклялась служить Мадоку, пока не отработает некий старый долг чести, а значит, не могла попасть сюда без его ведома. Может, она и заботилась обо мне с тех пор, как я была ребенком – расчесывала волосы, чинила платья и нанизывала на нитку ягоды рябины, чтобы меня не зачаровали, – но оставалась верна Мадоку. Думаю, по-своему она привязалась ко мне, но я никогда не путала ее чувства с любовью.

Вздыхаю. В моих покоях убрались бы дворцовые слуги, если бы я позволила, но тогда они мешали бы моему досугу или рылись в бумагах, не говоря уже про яды. Нет, лучше запереть дверь на запор и спать в грязи.

Из спальни доносится голос сестры:

– Ты рано вернулась. – Она показывается в дверях, держа в руках охапку нарядов.

«Кто-то, кому ты веришь, уже предал тебя».

– Как ты вошла? – спрашиваю я. Когда мой ключ проворачивался в замке, я ощутила легкое сопротивление. Запорный механизм потревожили. Меня учили воровскому искусству отмыкания дверей, и пусть я в нем не преуспела, но могу по крайней мере сказать, лазал кто-нибудь в замок или нет.