В первый раз это произошло во время поездки с родителями в Галисию. Мы бродили по улицам, ходили на набережную, и вдруг в какой-то момент я понял, что мне знакомы эти места, хоть я никогда в них не бывал. Более того, знал, что не только останавливался тут не раз, а жил. Странное ощущение…

– Мне оно знакомо, – вдруг сказала Анна.

Он посмотрел на нее, и она неожиданно смутилась, что перебила его. Качнула головой так, что прядь, выбившись из косы, упала ей на лицо. Сальвадор с трудом подавил желание прикоснуться к ее коже, убрать с лица прядь. Анна сама завела ее за ухо.

– Я почувствовал, как под моими ногами качается земля, будто она внезапно превратилась в дощатый пол лодки, раскачивающейся на волнах. Ощутил, как в ладони мне врезается сеть, которой я вытаскивал рыбу. И подумал, что вон за тем поворотом находится бар, куда я продавал утренний улов. Когда же за тем поворотом действительно оказался бар, который я узнал, у меня случилось потрясение.

Во второй раз подобное произошло во время поездки на конкурс в Сеговию, когда я уже был подростком. Накануне выступления ходил вместе с группой таких же, как и я, конкурсантов по улицам, знакомясь с городом. И вдруг, проходя мимо здания университета, понял, что бывал в нем, ходил туда каждый день и, кажется, знал изнутри каждый коридор, каждую лестницу, так, словно бродил по ним ежедневно на протяжении многих лет, и даже с закрытыми глазами смог бы найти аудиторию, в которой читал студентам лекции. Кажется, моей специализацией были естественные науки. Химия… Да, химия! Я закрыл глаза, продолжая идти в толпе таких же, как я, юношей и девушек по улице города, но на самом деле в тот момент поднимался по лестнице в лабораторию, открывал ключом высокую белую дверь. Все там было мне знакомо: кафедра с высокой ступенью, за которую я однажды зацепился и чуть не разбил колбу с серной кислотой. Колба не была закрыта пробкой, и несколько капель, выплеснувшись, попали мне на халат, а также на штанину новых брюк из серой шерсти, оставив мелкие дыры. Прямой стол, напоминающий огромный ящик, сверху покрытый белой плиткой. Такие же столы, только поменьше, с похожими столешницами стояли в два ряда в аудитории. Я даже увидел студентов, которые, склонив головы, делали записи в тетрадях после проведенного эксперимента. А потом увидел себя уже на центральной площади, также в окружении студентов. На мне, как и на них, была старинная одежда, но время было прежнее. В руках у нас были инструменты, мы играли и пели. Туна, студенческая туна… Откуда-то из памяти появилось это слово, хоть я его тогда не знал.

Моя группа скрылась за углом, и я, очнувшись от видения, бросился догонять своих коллег, но по ошибке свернул в другой переулок. И вдруг там на меня накатил такой ужас, какого я не испытывал еще ни разу в жизни. Я ясно почувствовал, что за мной кто-то идет, оглянулся, но за спиной увидел лишь площадь. И все же это ощущение опасности было таким сильным, что я на мгновение растерялся, не зная, что сделать: бежать ли вперед или позвать на помощь. И в это время услышал, что меня зовут по имени. Сопровождающий группы нашел меня в том переулке, и, видимо, его напугал мой вид, потому что меня спросили, хорошо ли я себя чувствую. Я кивнул, но ощущение, что мне нельзя быть в том городе, что со мной что-то случится, если я останусь, лишь крепло и выросло до такой степени, что я провел ночь без сна, пугаясь каждого шороха. А на следующий день с треском провалил конкурс.