Я старался держаться поближе к хевдингу. После того, как вскрылись карты — можно было ожидать, что северяне покрошат нас в капусту, однако воскрешение Хельге как-то уравновесило события и особых перемен в отношении с Харальдом для меня не последовало.

А вот задохликам, идущим следом, было несладко. Воины шарахались от них, как от чумных. Хевдинг не скрывал презрительного отношения к ним и старательно демонстрировал его при каждом контакте. Как выкручиваться из сложившейся ситуации — мне в голову не приходило. Но, в конце концов, каждый сам качает репутацию с теми, с кем хочет и как умеет.

Тем более, возвращение ребят заставляло разрываться между ними и северянами. Оставлять коллег по пленению без помощи нельзя, но, черт возьми, в компании со Сворой можно быстрее добиться большего. Меня вот подмывало напроситься к Харальду в боевой расчет. Эта пушка хорошо должна жечь мелкую тварь, и снабжать опытом. Но коллектив задохликов и так выглядел брошенным да раздавленным. Разве что Игнат никак не изменился. Он прогуливался по тропе, сквозь равнодушный прищур разглядывая красоты поглощенного мхом леса. На сей раз без травинок во рту. Шевелящийся лес не способствовал даже мысли сорвать что-то и пожевать.

Короче, я курсировал между молчаливым хевдингом и задохликами, отыгрывая роль то маньяка, то всемудрого знатока, то полудурка. Собственно, ничем особенным от себя обычного — не отличался. Был везде и по верхам.

Выводок не атаковал. Либо тварь поняла, что ее идут бить и стягивала ресурсы к логову, либо была занята армией конунга. Ну или по горящей путевке на юг улетела отдыхать, не знаю.

Заросшая дорога постепенно становилась все менее проходимой, пока, наконец, не закончилась вовсе. Айсли же уверенно шел дальше, следуя одному только ему ведомому маршруту. Телегу с Дыханием Тора приходилось проталкивать через заросли. Колеса оставляли в плоти леса глубокие раны. Щелкал хлыст, лошади возмущенно хрипели. Несколько северян прокладывали путь топорами, выкашивая мелкие деревья там, где не могла проползти повозка.

Движение отряда замедлилось.

Но эти ребята, как я читал, даже драккары по лесам тягали. Поэтому малодушных предложений бросить к лешему малополезную приблуду не поступало. Даже я молчал, хотя был, вероятно, самым разочарованным ею человеком.

Стемнело. Ночной лес озарился десятками факелов. Ругань северян стала громче, яростнее. Воображение заселило чащу тенями, рисуя среди стволов и ветвей длинные скрюченные фигуры неведомых порождений Выводка. Они словно прятались за деревьями, выглядывая временами и изучая чужаков злобными глазками. Угловатые, сучковатые порождения фантазии.

До меня только сейчас дошло, что мы заночуем в этом лесу. Сотня теплых тел в холодном царстве мха. По коже пробежали неприятные мурашки. Разумеется, рассчитывать на то, что враг Бергхейма живет по соседству — было нелепо, но вдруг в мире Щеглова идет разрушение канонов, и Выводок находится поблизости, освещен неоновыми вывесками, а рядом есть супермаркет и автобусная остановка?

Когда Харальд приказал становится лагерем — лес стал еще зловещее. Воображаемые фигуры вытянулись, став выше мохнатых елей, согнулись над огнями северян. Чащу терзал стук топоров, треск падающих деревьев. Повсюду зажглись костры.