Петрухин говорил спокойно, уверенно, искренне. Он знал, что на подсознательном уровне люди улавливают ложь.

— Верно, — сказал неуверенно Смирнов. — Вы из полиции?

— Нет. Я много лет служил в милиции, но теперь уже нет. Кстати, лично мне это переименование категорически не нравится. А вам?

— Мне тоже.

— Вот видите! Между нами, оказывается, немало общего. Так вот, я ищу человека, который снимал у вас комнату. Зачем — вам знать необязательно. Но я могу гарантировать, что вам лично ничего не угрожает. Я нигде, никогда, никому не передам содержание нашей с вами беседы. Я нигде, никогда, никому не скажу, что мы вообще с вами знакомы, — вещал Петрухин, вколачивая в подсознание собеседнику ключевые слова «нигде, никогда, никому».

Впрочем, все предпосылки к контакту уже имелись. На свой первый вопрос («Верно, Анатолий Степаныч?») Дмитрий уже получил утвердительный ответ. Это очень важно: первый утвердительный ответ создает позитивную базу для последующей беседы.

— …Я понимаю, — продолжал Петрухин, — что вам не очень хочется отвечать на вопросы незнакомого человека. Так?

— Э-э… так.

— Поэтому я предлагаю познакомиться. Предлагаю вам свой паспорт. Или — вот. Мое водительское удостоверение, техпаспорт на автомобиль… Да, кстати, вы ведь не будете против, если я познакомлю вас со своим напарником? Он тоже бывший офицер… В конце концов, мы можем его дождаться и все вместе проехать в ближайший отдел и поговорить там, в присутствии местных полицейских… Преступники так себя не ведут. Верно, Анатолий Степаныч?..

Ни в какой отдел они в конечном итоге, разумеется, не поехали. А прошли аккурат в одну из двух комнат Смирнова. Где спустя полчаса вовсю и весьма душевно общались под водочку, закусывая ее горячей вареной картошкой и длинными стрелками зеленого лука. Они обсуждали текущую политическую ситуацию, перспективы вступления России в ВТО, шансы Владимира Владимировича на переизбрание… Ну и, само собой, Сашу Трубникова.

Э-эх! Знать бы еще его подлинную фамилию!..

— Анатолий Степаныч, я так понимаю, Интернета у тебя не водится?

— Да ты чего, Дима?! Я даже не знаю, как он выглядит! Оно мне без надобности.

— Понятно. Значит, объявление о сдаче комнаты в газету подавали? Или постояльца через знакомых искали?

— Объявление. Бесплатное, — подтвердил Смирнов. — В эту… как ее?.. «Руки в руки».

— «Из рук в руки»?

— Во-во… У меня ведь две комнаты-то. Жену похоронил в прошлом году. Куда мне две? Да и денег, по правде, не хватает. Дай-ка, думаю, сдам. Если, конечно, нормальному человеку. Вот Сашок самый первый позвонил… То да се… На другой день, ближе к вечеру, подъехал, посмотрел. Ему всё понравилось. А чего? Комната отдельная…

— Комнату официально сдавал? Или?..

— Хм…

— Да ты не думай ничего такого, Анатоль Степаныч! Я же не в части налоговых претензий, а к тому, что сейчас вроде как надо согласие соседей спрашивать.

— Да какие там, в жопу, соседи! — нахмурился «за наболевшее» Смирнов. — Штейнеры года два как к детям в Израиль укатили. Ихнюю комнату Шестаковы приватизировали. А мне, между прочим, ни копеечки с того не забашляли. Так что пусть сидят и не чирикают. Согласие еще спрашивать.