– Спасибо, что рассказали об Усеине. А теперь уходите! – с нескрываемой неприязнью к дезертиру сказала Мария.

Мемет ушёл. А Мария поняла одно: погибшим мужа никто не видел, а значит, есть надежда…

Днём Мария зашла к Мерьем и рассказала про визит сослуживца Усеина.

– Хорошо, что хоть кто-то видел нашего Усеина, – с облегчением вздохнула Мерьем.

– Я была уверена, что мой брат не предатель, – сказала Айше. – Вот увидишь, Мария, он обязательно найдётся.

Кровавое знамение затмило взор.

Здесь вырван шаг и порваны надежды.

Из бездны времени жестокий приговор

Встаёт изрешечённым, как и прежде.

К восточному побережью Крыма приближались фашисты. 1 ноября 1941 года они начали бомбить всё побережье, города и сёла. А ночью разрывы бомб стали слышны совсем рядом с домом Мерьем. Дом содрогнулся, лопнули стёкла на окнах, осыпалась штукатурка. Женщины проснулись. Закрыв голову руками, Мерьем произносила слова молитвы. Стоял гул и страшный грохот от взрывов. Потом всё стихло. Айше вышла на улицу посмотреть, что стало с городом. Некоторые здания лежали в руинах, cлышались стоны и плач. Сквозь темноту ночи виднелись клубы пыли, кое-где горели пристройки. Мычали коровы, метались животные, вот только собаки молчали. Они к чему-то прислушивались и, прижимая хвосты, жалобно скулили. Люди выходили из домов. Утром на улице Айше узнала, что немцы совсем рядом с ними, взята Феодосия.

– Тез-ана! – громко позвала Айше Мерьем, когда вбежала в дом.

– Что? Что случилось?

– Немцы в Феодосии, они рядом, не сегодня-завтра будут у нас.

Через час зашла Лютфие.

– Немцы в Таракташе!

Мерьем села. Девочки обступили её. Айше обняла тез-ану и спросила тихо:

– Что теперь будет?

– Ничего, как-нибудь, дай Аллах, выживем, девочки.

Медине вернулась с рынка. Ей тоже известно, что немцы на пути к Судаку. Девочки начали плакать от страха. До города доходили слухи о зверствах фашистов и создании концлагерей в Крыму. Страх, тревога и неизвестность за свою судьбу витали в воздухе. Айше почувствовала, как её тело охватывает дрожь, и от этого кружилась голова.

– Я боюсь, – тихо и с дрожью в голосе сказала она тез-ане.

Через час они услышали звуки разрядов, взрывы и шум приближающихся танков и машин. В доме опять затрещали стены и задребезжали оконные стёкла.

Женщины сидели, боясь высунуться в окно. И только Айше выглядывала на улицу, по которой, громыхая, шли танки и машины. Пыль на дороге стояла столбом. Но вот машины остановились и из них один за другим стали выпрыгивать солдаты. Незнакомая речь солдат удивила её. Немецкий она знала, но это был другой язык. Потом она поняла, это же румынский язык! Раньше она слышала такие фразы от знакомого мальчика румына.

–Тез-ана, это румыны! – услышав несколько знакомых фраз, воскликнула удивлённая Айше. Значит, румыны тоже фашисты?

– Значит, фашисты, – подтвердила Мерьем.

– А немцы где? – выглянув в окно, спросила Шевкие.

– Рядом с ними. Во-о-н видишь, другая форма у того офицера, значит, немец, – объяснила Медине, кивая в сторону фашиста, одетого в красивый китель с петлицами и погонами.