– Не слишком, – ответил Благодатов жестко. – Пойдемте, капитан. Вас и ваших людей надо еще куда-то пристроить.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

6 августа 1945 года, 12:58 – 13:32

У Карла-Марии Виллигута болела голова. Ныла дергающей, странной болью, словно в самой ее середине обнаружился гнилой зуб, который ни вылечить, ни вырвать. Только вместе с жизнью.

Боль проснулась в тот момент, когда первый снаряд ударил в стены Шаунберга и с грохотом посыпались камни, неспособные устоять перед порохом и металлом.

Обстрел не был постоянным, но находиться во дворе и даже в верхних помещениях всё равно было небезопасно. Арманов сразу же эвакуировали в подземелье, и те три часа, что они просидели там, Виллигут провел в странном забытьи. Перед ним роились видения, цветные и яркие, но впервые он не мог понять, что именно предстало глазам.

Приказ подняться на поверхность не удивил бригаденфюрера. С тупой покорностью он брел среди товарищей, надеясь, что на свежем воздухе боль в голове стихнет. Напрасно.

Во дворе замка было тихо. Капал редкий дождик. Пахло сырой листвой.

Удивление возникло у Виллигута в тот момент, когда Хильшер повел их в главную башню. Но спорить с верховным арманом бригаденфюрер не стал и послушно поднялся по винтовой лестнице, чтобы оказаться на небольшой площадке, в полной власти дождя.

Они собрались здесь все, кто остался в совете арманов. И если сравнить с теми, кто начинал восстание почти две недели назад, то не было двоих – фон Либенфельса и Графа, зато появился Дитрих.

– Зачем вы нас сюда привели? – спросил Феликс Дан, нервно поеживаясь. – Тут же холодно, и убить могут…

Он с опаской посмотрел на небо, ожидая, что оттуда свалятся смертоносные самолеты русских.

– Погода нелетная, – с презрительной усмешкой сказал Дитрих. – А то бы нас еще вчера разбомбили.

– Тише, – прервал оберстгруппенфюрера Хильшер, и глаза его сверкнули. – Мы поднялись сюда, чтобы всем вместе осмотреться и принять решение. Последнее решение.

– Почему они не стреляют? – спросил вдруг Карл Филер. Глаза его бегали, в них стоял страх.

– Это затишье перед бурей, – ответил спокойно Беккер. – Мы разослали разведчиков. Они вернулись все, кроме штандартенфюрера Янкера, и принесли сведения, что начало артобстрела назначено на три часа дня. А затем русские пойдут на штурм.

– Так надо бежать! – почти крикнул Ганс Бюнге. – Они же нас убьют!

– Куда? – Беккер обвел рукой горизонт. – Мы окружены. На реке – катера, на суше – русские части силой почти в дивизию, танки и пушки. У нас же после ночного боя всего около тысячи бойцов. Остальные отрезаны и, скорее всего, погибли. Мы могли бы попробовать прорваться, но потери при этом были бы слишком велики, а из обычных людей не выжил бы никто.

– Это ловушка, – сказал Виллигут и подошел к каменному парапету.

Вытянутые и хищные, словно щуки, лежали на серой глади Дуная русские корабли. На берегу, среди кустов и деревьев, сновали солдаты, деловито ползали боевые машины. Поднимались дымки, скорее всего, от полевых кухонь.

– Осторожнее! – в один голос выкрикнули Хильшер и Беккер, а бригаденфюрер добавил: