Просто обыкновенное невезение, вот и все. Когда на вахте Дженифер, эти камни почему–то лежат спокойно, а ему, как назло, уже в третий раз за последнюю неделю приходится покидать купол.

«На улице» действительно было неуютно. За тысячу километров отсюда, в городах колонии сейчас этот ветер едва ли ощущался — небо скорее всего было прозрачным, чуть фиолетовым, а тут, где рождалась атмосфера планетоида, царил настоящий содом.

Шквальный, порывистый ветер свивал тяжкое кружево грязно–желтых, со свинцовым отливом облаков, которые стелились под его порывами почти по самой земле. В мутной мгле тускло светили установленные на высоких опорах прожектора, в небе, если постоянно присматриваться, можно было иногда различить красноватый диск искусственного солнца, который казался таким из–за взвешенных в воздухе частиц пыли.

Нужно сказать, что ископаемый лед, в недавнем прошлом покрывавший лишенный воздуха планетоид толстым, многокилометровым слоем, залегал тут миллионы лет. К тому же он не отличался особой стерильностью, в нем присутствовало все — начиная от агрессивных ядовитых соединений аммиака и кончая мелкими частичками вулканического туфа, пыли, камней и прочей дряни.

Спрашивается: откуда в такой дали от Солнца, на безвоздушном спутнике Юпитера мог взяться лед? Это объяснялось достаточно просто. Как и большинство планет, Ганимед когда–то образовался из облака межзвездной пыли. В пору своей геологической юности Ганимед был раскаленным шаром, внутри которого происходили различные химические и ядерные реакции. Затем он начал остывать, его поверхность покрылась твердой коркой, под которой по–прежнему кипела лава. Этого тепла оказалось достаточно для поддержания части вещества в газообразном состоянии. То есть в прошлом атмосфера у Ганимеда была, но по мере остывания планеты она все больше конденсировалась, оседая вниз под действием силы тяжести.

Так образовались эти ледники, которые покрывали поверхность Ганимеда в течение миллионов лет, пока сюда не пришли люди и не зажгли на орбите этой луны искусственное солнце, которое повернуло вспять многие процессы, растапливая лед и вновь окружая спутник Юпитера рожденным вторично газообразным покрывалом облачности.

Андрей Загулов был прекрасно осведомлен о физике данных процессов, но он так же хорошо представлял и то, что все происходящее в районе интенсивного таяния льда сравнимо с частично контролируемой катастрофой, стихийным бедствием, и потому не испытывал никакого восторга от необходимости лишний раз покидать защищенный купол станции и выходить в эту красновато–серую сумеречную мглу…

Словно подтверждая его мысли, мимо пролетел подхваченный шквальным ветром увесистый камень, который глухо ударил о броню купола.

«Проклятье…» — подумал он, пристегивая к скобе подле входа в шлюзовую камеру карабин своего страховочного фала. Скафандр Андрея хоть и являлся аналогом космического, но все же предохранял только от ядовитых соединений в воздухе да от возможных радиоактивных излучений, но никак не от летящих со скоростью пули камней.