– А тебя, стерва, никто не спрашивает! – огрызнулся Геннадий. – Говори, где деньги?

«…если барон всё же здесь и действительно устроил засаду на втором этаже – а где же ещё, если подумать? – то почему бы не помочь непрошеным гостям самим сунуть голову в капкан?..»

– Сейф там же, наверху, в спальне, вмонтирован в стену.

Геннадий посмотрел на неё с подозрением.

– Решила взяться за ум, детка? Вот и правильно. Поднимайся, я пойду следом. А ты, – кивок в сторону Виктора, – осмотрись пока тут.

Вероника кивнула и, чувствуя, как мелко трясутся колени, пошла к лестнице.

Самир ловко, по-обезьяньи вскарабкался по водосточной трубе крышу. Ухватился за карниз, рывком забросил своё тело на скат крыши, покрытый терракотового цвета черепицей. Полежал несколько секунд – и скрылся в слуховом окне чердака.

Уэскотт поискал глазами Яцека. Чех распластался по стене, под окном. Поймав взгляд англичанина, он сжал кулак, оттопыренным большим пальцем показал на окошко, после чего продемонстрировал Уэскотту выставленный вверх указательный палец. Снова сжал, ткнул большим пальцем – на этот раз вверх – и отставил уже два пальца, указательный и средний.

«Один внизу, двое пошли наверх… «– расшифровал пантомиму Уэскотт. Что ж, надо признать: посланцы фон Листа действительно знают своё дело. Он скосил взгляд на часы – с момента, когда они подъехали к дому, прошло не больше десяти минут.

Там же, в то же время.

Вероника переступила порог, огляделась – и встретилась глазами с бароном, притаившимся за шифоньером. Из-за ширмы, скрывавшей дверь в туалетную комнату, донёсся едва слышный шорох – там тоже кто-то засел.

«…что ж, засада организована на уровне. Добро пожаловать, гости дорогие…»

Корф сделал страшные глаза и стволом пистолета указал на дальний угол комнаты. Вероника едва удержалась, чтобы не кивнуть в ответ, и повернулась к Геннадию, осторожно поднимающемуся по лестнице.

– Ну, что вы там копаетесь? Извольте поторопиться, мне необходимо вернуться в Париж до темноты!

– Перетолчешься! – окрысился он в ответ. – Закрой рот и молись, чтобы живой отсюда выйти. Будешь хорошо себя вести – глядишь, и получится…

Он вошёл в комнату, и Вероника, шестым чувством уловив, что произойдёт дальше, метнулась в сторону, освобождая Корфу траекторию для броска.

Алиса считала про себя: «десять… девять… восемь… семь…» На счёт «три» в соседней комнате раздался грохот, испуганный вопль и ещё один крик, грозный, зычный: «Стой, прохвост! Бросай оружие»!

Девушка толчком ноги распахнула дверь и ворвалась в комнату, сразу уходя от дверного проёма влево – в точности, как инструктировал её барон. О том, что барон добавил: «но лучше всего сиди в комнате, и не высовывайся…» она предпочла не вспоминать.

Одного взгляда хватило, чтобы оценить обстановку – похоже, схватка закончилась, так и не начавшись. В дальнем углу замерла, сжавшись в комочек, Вероника Клеймёнова – ладони прижаты к щекам, огромные глаза сочатся страхом. Японская бамбуковая с рисовой бумагой, ширма, недавно украшавшая спальню, валяется на полу, жестоко изломанная, и в её руинах кто-то копошится. Корф с воинственным видом стоит над этой инсталляцией, поигрывая тростью. Недовольно покосившись на револьвер в руке Алисы, он сделал успокоительный жест.