Ваня почесал нос.

– Хорошо бы. Только ведь мы вообще ничего прочесть не сможем. Профессор – он, наверное, древние языки знал, а мы как? Копии-то снять не позволят, хорошо если вообще посмотреть на минутку дадут…

– Ну, это как раз не проблема. Сфотографируем. То есть они, я полагаю, это тоже запретят, но вряд ли сирийские монахи хоть раз видели микрокамеру, – успокоил сына Олег Иванович. – Лишь бы до манускрипта добраться, а там уж как-нибудь.

– Доберемся, куда мы денемся! – мотнул головой Ваня. – Профессор добрался – а мы что, дурнее?

– Надеюсь. Но я, собственно, не об этом. Вот, смотри, – и Олег Иванович нарисовал на листе прямую линию. Потом поставил на ней две точки, возле одной из которых поставил «2014», а возле другой – «1886».

– Вот эта линия – наша реальность, та, в которой мы с тобой живем. Когда Николка открыл портал, – и Олег Иванович соединил две точки дугой со стрелкой, – он позволил нам проникнуть в наше прошлое. И с этого момента время как бы раздвоилось. – И Олег Иванович провел от точки «1886» другую линию, идущую под углом к первой. – С этого момента стал существовать как бы второй мир – почти такой же, но все же отличающийся от того, из которого мы с тобой проникли в восемьдесят шестой год. И отличия эти – в том, что в нем есть мы с тобой и все, что мы сюда принесли. Мало того – с этого момента все наши путешествия в прошлое и обратно приводят нас на боковую линию. – И Олег Иванович добавил на схему еще одну дугу, на этот раз – пунктиром. Начальную и конечную точки дуги он пометил как «1886, день 1» и «2014, день 1». – Эта линия – наше перемещение между мирами в первый день. Видишь? Что бы мы теперь ни сделали в этом «как бы прошлом» – это оказывает влияние только на события, происходящие на боковой линии, которая возникла в момент нашего появления в прошлом, а на нашем мире никак не сказываются. Мы ведь провели проверку с газетой – помнишь? Теперь на свою «мировую линию» мы попасть не сможем – во всяком случае, ДО того момента, когда мы в первый раз оказались в восемьдесят шестом году. Вот, видишь, я помечаю новую «мировую линию» пунктиром – это тот отрезок прошлого, на который наши действия теперь могут влиять. Понятно?

– Ну да, чего тут понимать, – кивнул Ваня. – Мы как бы ходим в прошлое, но не своего мира, а того, другого. А наше прошлое… то есть, тьфу, будущее… короче – наша история уже состоялась, и ее изменить нельзя. Так?

– Так, – подтвердил отец. – Но вот представь, что мы находим этот самый сирийский манускрипт и открываем портал… Ну, скажем, в одна тысяча восемьсот двенадцатый год. Происходит это в этом же году, в некий «день Х», – захотелось мне, например, увидеть своими глазами Бородинскую битву, почему нет? – И Олег Иванович поставил над прямой еще одну точку и провел на схеме еще одну дугу.

Ваня хмыкнул. Наполеоника была давней слабостью отца.

– Ну вот. И в тот момент, как мы попадаем в тысяча восемьсот двенадцатый год – возникает еще одна боковая «мировая линия» – и в ней мы тоже есть. – Олег Иванович провел от точки «1812» третью линию. – И все наши путешествия теперь будут приводить нас на нее – вот, смотри, обозначаю сдвоенным пунктиром. И теперь продолжение возникшей третьей «мировой линии» не соприкасается ни с нашей, ни с той, что возникла в момент нашего появления в восемьдесят шестом году.