— Давно вы здесь?

— Восемь часов.

— Кто-нибудь приезжал снимать показания у поселенцев под мостом?

Констебли покачали головами. Я обошел «мерседес» и, оглядев снаружи, заметил, что заднее сиденье сложено так, чтобы от задней двери до спинок переднего сиденья образовалась ровная платформа. На полу у переднего пассажирского сиденья валялся забытый мобильный телефон. Машине придется еще потерпеть. Автомобили ветшают не так быстро, как человеческая память. Пустошь между «мерседесом» и лачугами поселенцев постоянно освещалась фарами проезжавших наверху машин. А под мостом уютно мерцали подключенные к идущим под аркой электропроводам лампочки. Люди сидели на бамбуковых циновках и ели. В пятнах света в горшках варили еду сидевшие на корточках женщины. Мужчины, одетые в шорты, отдыхали, поджав под себя ноги, играли в карты и пили из пластиковых стаканчиков. На столах — там, где женщины готовили ужин, светились сменяющимися картинками экраны телевизоров.

Я пересек пустырь и опустился на корточки возле одного из кружков мужчин; те не обратили на меня никакого внимания. Перед каждым из них лежала стопка банкнот, придавленная камнем. Я взял один из стаканчиков и принюхался. Рисовый самогон. Где-то должен быть перегонный куб, видимо, в самой большой лачуге в глубине под мостом.

— Скажи мне, брат, где найти старейшину?

Игрок что-то пробормотал и кивнул в сторону самой большой хибары. Я подошел и постучал. Из-за двери пахнуло сильно перебродившим рисом. Раздался сердитый крик.

— Пожалуйста, открой, брат, — попросил я.

Дверь отворилась, и на пороге появился лысый мужчина лет пятидесяти. За ним на небольшом, топившемся углем очаге стоял массивный керамический горшок. Из него на три четверти высоты поднималась трубка. Сам горшок был накрыт алюминиевым блюдом с водой. Спирт конденсировался на нижней стороне блюда и, капая, выводился через трубку, которая направляла жидкость в грубый тряпичный фильтр. Я показал свое удостоверение. Старейшина пожал плечами:

— Мы платим крыше.

— Не сомневаюсь. А как насчет игры?

— Здесь никто не играет.

Я мрачно кивнул.

— Кому вы платите?

— Суперинтенданту Пятнадцатого района полковнику полиции Сувиту.

— Хорошо. Но, как ты считаешь, ему понравится, если им займутся американцы из ФБР?

— Ты кто?

— Я пришел с миром, но мне требуется помощь. Сегодня убит американец, черный фаранг.

— Умер от укусов змей. Такое случается.

— Убит. Змеи убили и моего духовного брата, который был моим напарником.

Я упомянул о делах духовных, и старейшина посмотрел на меня с интересом:

— Твоего духовного брата? Сочувствую. Ты собираешься за него мстить?

— Разумеется.

— Думаю, тебе придется нелегко. Меня самого здесь не было. Но мне говорили, что приезжала банда. Молодые люди на мотоциклах.

— Кто тебе сказал?

— Старый Toy. Он сидел и курил, когда приехала машина, а за ней байкеры.

— Мне надо поговорить со старым Toy.

Старейшина подавил самодовольную ухмылку.

— Думаю, у тебя возникнут проблемы.

Он поманил меня за собой, и мы потащились к самой жалкой хижине. Крыша из листьев на бамбуковой раме покоилась на стенах из помятых алюминиевых пароходных кофров не выше четырех футов. Я решил, что, когда Toy был еще юн, по мосту проезжал грузовик и рассыпал эти самые чемоданы.