Я протиснулся сквозь возбужденную толпу итальянцев и поднялся по лестнице на второй ярус, где во двор выходила U-образная вереница ночных баров. Когда я проходил мимо, полузанавес отдергивался в сторону и передо мной возникали голые или полуголые девицы, танцевавшие на приподнятых сценах, главным образом под тайскую поп-музыку. Мне навстречу выскакивали девушки в бикини и пытались затащить внутрь, но моей целью была «Карусель» — один из самых больших здешних баров.

Там были две вращающиеся сцены, на них выступали обнаженные танцовщицы. В одном из баров девушка спорила с мужчиной:

— Говорю тебе, я устала, нет сил трахаться.

Мужчина стрельнул на меня глазами и снова посмотрел на девушку.

— С чего это ты так устала? — Он говорил со швейцарским акцентом. И покачал головой: — Хотя что это я извожу себя подобными вопросами?

Я заказал пиво и смотрел, как она скривила лицо. Худощавая и маленького роста, на вид около двадцати четырех лет, хотя фаранги дали бы шестнадцать. Она перехватила мой взгляд: фаранги ни в чем не разбираются — говорили ее глаза.

— Наверное, всю ночь присматривала за ребенком, — предположил я. Двадцать минут секса с клиентом не проблема для девушки из бара.

Глаза фаранга блеснули.

— У тебя есть ребенок? — Он повернулся ко мне: — Она мне не рассказывала.

Не могу объяснить почему, но в возрасте восемнадцати лет почти все здешние девицы заводят ребенка.

— Разумеется, у меня есть ребенок.

Я поднял глаза на швейцарца. Видимо, он снял девчонку пару ночей назад, переспал с ней и внезапно увлекся. И теперь взвешивал «за» и «против» того, чтобы увезти ее в Швейцарию: друзья позавидуют, но мать не одобрит. Он будет наслаждаться ее телом каждую ночь, но возникнут социальные проблемы. И еще вопрос: как она ведет себя за столом? Наверное, на любом стуле усаживается, поджав под себя ноги, и ест при помощи вилки, ложки и пальцев.

Девушка отвернулась от меня, и я, улыбнувшись, заметил, что ей, как и ее подругам, приходится сражаться с непокорными черными густыми волосами. Обычно их стягивали в «конский хвост» и, чтобы они не рассыпались, надевали оторванное от презерватива резиновое колечко — надежный способ, крепче любой резинки. Но вряд ли его одобрят в Цюрихе.

Теперь швейцарец был вынужден считаться с ребенком. Но может быть, она не возьмет его с собой?

— Сколько лет? Девочка или мальчик?

— Мальчик, шесть лет. — Ее лицо озарила гордая улыбка.

Швейцарец посмотрел на меня с подозрением:

— Вы знаете эту девушку?

— Никогда раньше не видел.

Моему собеседнику было лет под сорок. Его голова начинала лысеть, а на обиженном лице виднелось отражение недавних неудач. Зачем он приехал в Бангкок? Доказать себе, что все еще сохранил мужскую силу? Или погнался за безыскусностью покупаемой плоти? И вот через неделю после того, как приземлился его самолет, он принялся строить серьезные отношения, в какие ему еще не приходилось вступать.

— Разреши по крайней мере заплатить за тебя в баре и пригласить на ужин. Я хочу поговорить с тобой, кое-что узнать.

— Что ты хочешь знать?

Его глаза за толстыми стеклами очков застенчиво моргали.