Дни перед Kристмасом для нью-йоркцев самые суматошные и насыщенные: нужно купить кучу всяких подарков, зарезервировать места в театрах, побывать на всевозможных выставках, но главное — разослать жуткое количество открыток! Поэтому я сидел сейчас в офисе на Восточной 27-й улице и тщательно выписывал адреса на конвертах, в которые уже были вложены скромные открытки нашего клуба с поздравлениями. Одновременно я просматривал список новых рождественских выставок в галереях Нью-Йорка. И в это же время заваривал чай. И вот в самый ответственный момент заварки душистого напитка ворвался Леха....

— Пан Дымба приходил? — Я поставил на полку упавшую монографию.

— Он самый. Приплыл где-то во втором часу ночи и прямо ко мне за бар. Сел и молчит. Рожа неприступная, усы торчат — в тайну играет. Ну ты знаешь мой коронный номер — я-то уверен, что алкоголь сближает людей быстрее, чем интеллект, — поэтому немедленно варганю ему “отвертку” и говорю, что первая, мол, за мой счет.

Я уселся за стол надписывать конверты.

— Короче! — Лешка вскочил, согнулся, как вопросительный знак, и забегал по комнате.— Короче, только через час я понял, что “Стравинский” у него. Приглашает посмотреть.

— Когда?

— Будет звонить. Сюда.

Не успел Алексей закончить фразу, как раздался телефонный звонок.

— Неужели он?! — Лешка вытянулся и превратился из вопросительного знака в восклицательный. Я снял трубку, выслушал небольшой монолог, сказал “о" кей” и взглянул на часы — был почти полдень.

— Он ждет нас к часу у себя в галерее.

Манхеттен, Сохо.

Мы пошли к пану Дымбе пешком. Галерея его находилась в Сохо, и чтобы попасть туда, нам нужно было выйти на Третью авеню, повернуть на юг, пройти “Маленькую Италию”, “Чайна-таун”, а там и Сохо начинается. Обычно болтливый, Лешка сейчас шел, будто в рот воды набрал. Это означало только одно — парень волнуется. Дa и как было не волноваться, если он весь свой выходной просидел в библиотеке, разыскивая русских, польских, чешских и еще Бог знает каких художников с инициалами “Ю.Пи.”. Да и мне, честно говоря, было очень любопытно увидеть наконец-то эту работу, выяснить, действительно ли это портрет Игоря Стравинского, и если — да, то кто же его написал? Не терпелось покончить уже с этой чертовой загадкой. Может быть, все это окончится какой-нибудь ерундой, хотя, с другой стороны, пан Дымба — галерейщик опытный, если бы это было “фуфло”, он звать бы не стал.

Вот мы и в Сохо. Сохо, конечно, надо видеть! Сплошная тусовка! Все друг с другом знакомы — такое первое впечатление. Кругом галереи, художественные мастерские, студии. Фланирует одетый шокирующе-небрежно местный люд неизвестно какого пола. Столики на улицах, невзирая на зимнее время; молодые кокетливые официантки...

Проходим греческий ресторанчик, и рядом — галерея Дымбы. Входим. Небольшое помещение, увешанное картинами. Сбоку у стола, пристроившись на краешке кресла, сидит молодой человек с всклокоченной рыжей шевелюрой. Над ним, оперевшись рукой о край стола, как скала, навис пан Дымба. Свободной рукой схватив несколько каталогов, он тряс ими у самого носа посетителя. Полное круглое лицо рыжего человека пылало, как маков цвет. А Дымба все продолжал экзекуцию, энергично внушая что-то по-польски. Увидев нас, он тут же перешел на английский.