Пойти, даймона пнуть, что ли? Ладно, до вечера подождём.

Я дошёл до ванной, брезгливо отправил в мусор уже больше суток валявшиеся на полу ошмётки одежды, в которой я встретился с тем ходячим мозгом, наскоро принял душ. С трудом поборол желание полежать в горячей ванне, и подольше: меня, между прочим, ждут.

Завязывая шейный платок и держа конверт в зубах, я вошёл в кухню.

— Гор, ты полюбуйся! — я одной рукой перехватил конверт, положил на стол и продолжил возню с платком. — Прелесть, правда?

— М-да… ты точно о вчерашнем вечере ничего не помнишь? — подозрительно уточнил горец. — Странная записка. Вроде на угрозу не похоже. Да и бумага слишком хорошая.

— Как раз качество бумаги вообще ни о чём не говорит. Но на угрозу не похоже, я с тобой соглашусь. Только что хотели этим сказать — непонятно. Мне всё больше хочется поговорить с Рико; обрати внимание, письмо написано в единственном числе. То есть, это я погулял, а не мы с даймоном. А того момента, когда мы с ним расстались, я совершенно не помню.

— Почерк красивый, — сообщил Гор. — Аристократ какой-нибудь?

— Не обязательно, — возразил я, заканчивая с платком и застёгивая сюртук. — У некоторых аристократов такой почерк встречается — без экспертизы не разберёшь. Но человек явно не с самых низов. Бумага хоть и не высшего качества, но всё равно хорошая, это ты верно отметил. Может быть, купеческий класс. Может быть, офицер. А, может, это и вовсе женский почерк, я не специалист.

— Мне кажется, всё-таки мужской, — Гончая задумчиво понюхал конверт, поморщился непонятно чему и вернул письмо мне. — Наконец-то ты собрался, пойдём.

Я засунул конверт во внутренний карман сюртука, и мы с коллегой вышли из дома, направляясь в кафе «Орейская история». По пути я успел раскланяться с несколькими смутно знакомыми обитателями улицы Синих Глаз, на которой, собственно, и располагается мой дом. Откуда произошло название, я точно не помню; вроде бы какая-то трагическая история любви тут случилась. Или просто автор названия о чём-то не том думал. Хотя название получилось вполне приличное, бывает и хуже. В конце концов, у нас целый район Алые Реки называется. Несмотря на всяческие нехорошие ассоциации, возникающие не только у меня, всё до смешного просто: улицы в этом квартале вымощены не серым булыжником, как во всём остальном городе, а красным гранитом. При постройке города обнаружили небольшое месторождение этого камня, и не придумали ничего лучше, чем вымостить им улицы. Символично, что в этом районе располагаются почти все государственные учреждения, включая Управление Порядка, а так же дома самых знатных семей, в особенности, политиков.

По идее, я бы тоже имел шанс жить в этом престижном районе. Но так получилось, что мои предки, решившие перебраться в Аико, не любили красный цвет. Не знаю уж, почему, но у нас эта нелюбовь — семейная и не поддающаяся никакому логическому анализу. Вроде бы даже когда-то давно он был одним из геральдических цветов нашей семьи, но по какой-то причине от него отказались. Не знаю уж, по какой, но она должна быть достаточно веской: такие вещи решаются лично королём, и банальная нелюбовь к цвету поводом послужить не может. Только где же теперь узнать? В семейных архивах здесь, в Аико, ничего подобного нет. А ехать в родовое гнездо и рыться в ветхих рукописях, изобилующих архаизмами и недомолвками, как-то не хочется.