Мои родители сказали Сергею, чтобы он позвонил мне домой. И мы с ним решили на следующий день перед тренировкой обсудить наши проблемы в метро. Мы в первый раз встречались не на льду. Я была очень расстроена и плакала — я же знала, как сильно зол на Сергея Захаров. Знала, что он отказался с ним работать, а мысль о том, что мне придется поменять партнера, пугала. Не знаю почему, но я всегда считала, что со мной сможет кататься только Сергей. Романтические чувства не имеют к этой уверенности никакого отношения. Конечно, он был мне очень симпатичен, но поскольку был намного меня старше, я и надеяться не смела, что он может испытывать ко мне что-нибудь особенное. Но мне нравилось быть с ним рядом. Впрочем, моего мнения никто не спрашивал. Только в Америке тренеров занимает, что чувствуют фигуристы. У нас говорят так: «Давай катайся. А свои недовольства оставь при себе».

Встретившись с нашими родителями, Захаров разговаривал с ними очень резко, сказал, что я не должна кататься с Сергеем, поскольку он плохой партнер.

Тогда мать Сергея ответила:

— Отлично, мы уходим из ЦСКА и пойдем в какой-нибудь другой спортивный клуб, где Сергей займется спортивными танцами на льду.

Она всегда считала парное катание самым тяжелым видом фигурного катания, потому что партнеру приходится часто поднимать партнершу, Кроме того, в танцах не нужно прыгать.

Но мои родители, которые прекрасно знали, как я ко всему этому отношусь, сказали ей, что я не буду кататься ни с кем другим. Они считали, что решение должны принять мы сами. А вовсе не Захаров.

Именно тогда мы поняли, что будем продолжать тренироваться вместе.

Поэтому, позанимавшись с нами год, Захаров от нас ушел. Нашим новым тренером стала Надежда Шеваловская, тоже работавшая в ЦСКА. Ее подруга, бывшая фигуристка, училась в театральном институте на факультете хореографии, и Шеваловская попросила ее сделать для нас с Сергеем несколько программ.

Так в нашу жизнь вошла несравненная Марина Зуева.

Мы были молоды, и она тоже. Мы с Сергеем стали ее будущим. В качестве дипломной работы Марина должна была представить комиссии готовую программу, и мы откатали ее для нашего нового хореографа. Музыка была очень красивой и романтичной, исполнял ее хор мальчиков. И никаких выбросов, которых я по-прежнему страшно боялась.

Я очень нервничала в тот день, когда на каток должны были прийти преподаватели театрального института, чтобы оценить работу Марины. Но она сказала нам тогда и потом часто повторяла:

— Вас не должны беспокоить судьи. Они самые обычные люди, которые хотят получить удовольствие от вашего выступления. Они счастливы, что им не нужно сидеть в своих кабинетах. Ваше дело — доставить им радость.

Когда Марина только начала с нами работать, она была худенькой девушкой с длинными, черными, совершенно прямыми волосами, красила ногти ярко-красным лаком, и мне это ужасно нравилось. А еще у нее были длинные изящные пальцы. Если она хотела подправить какое-то движение, ее прикосновения были мягкими и осторожными — и очень приятными.

Марина в одежде все годы следовала моде, и меня всегда поражало, как ей удается за один день полностью изменить свою внешность, оставаясь модной и привлекательной. Многое из того, что Марина носила, она шила сама и с большим вкусом. Она начала надевать леггинсы и длинные свитера, когда они еще только входили в моду. Она была первооткрывателем, и ее не волновало, что скажут люди. В те времена, если ты выделялся, о тебе обязательно начинали болтать всякую чепуху. Сейчас, естественно, все переменилось. Теперь люди, как безумные, тратят деньги, стараясь угнаться за модой. Сумасшествие какое-то. Тогда все было иначе.