— Камориль…

— Да, Мйар?

— Ты сволочь, Камориль.

— Я тоже тебя очень люблю, Мйар.

Мы замолчали. Мне хватило этой минуты на то, чтобы собраться с мыслями и оценить выдержку Тар-Йер. Для него, охотника и хищника, наверняка было тяжело вот так степенно пить свой кофе (кофейный запах был так ядрен, что у меня от него в глазах помутнело) и не выдавать злости ни одним движением нечеловеческих четырехсуставчатых пальцев. Он заговорил первым:

— Я так понимаю, прямых дорог ты не ищешь и изучить своего звереныша моими методами не дашь. Ну и фиг с тобой. Пойди себе тоже кофе налей, бутербродов сделай, а я пока исправлю кое-какую свою оплошность…

— Это какую же?

— Извинюсь. Мне, знаешь ли, вовсе не хочется портить отношений с существом, дорогим для тебя.

— Что?!

— Иди, делай кофе.

Я фыркнул, встал и пошел. Вот еще, тоже!

На кухне я пробыл чуть дольше, чем мог бы. Камориль прав. Я, кажется, уже успел привязаться к пацану. Когда?.. Я же его знаю — всего ничего. Наверное, я все-таки беспросветно одинок, я жалок, потому что не могу быть без людей. Только-только кто-нибудь ко мне придет, за руку возьмет, образно выражаясь — и все. Я уже часть компании. Я готов помогать и делать все, что в моих силах. Даже если это, на самом-то деле, не нужно никому. Вдруг мне подумалось, что я похож на трепетную девицу в пубертате, и я аж встряхнулся. Не дело вот это вот о наполненности стакана рассуждать, надо брать и пить. Может, и Камориль не такой уж расчетливый лживый гад, и в дурацких его заигрываниях есть доля настоящей привязанности. Буду это… ценить, что ли. Все-таки, нас не так-то много, этаких потерянных, разумных, но не мудрых, тех, кого реальность как будто бы не замечает — при всей яркости наших шкур. Мы — слишком человечны, слишком непросты, и, в то же время, умами своими слишком обыкновенны. Камориль со мною, — так или иначе, — долго, очень долго, слишком долго, — практически целую жизнь. Когда его отпускает и он перестает виснуть у меня на шее, некромант заводит себе игрушки — одну другой веселее и странней, и я смотрю на его молочных барышень и медовых юношей, пью с ним горькую, когда они умирают по собственной глупости, или же бывают наказаны на пределе жесткой несправедливости, предав Камориль Тар-Йер, польстившись на его деньги, «власть» или «славу»… Одна девушка верила, что Камориль способен предоставить ей бессмертие. Не у того она искала вечной жизни… Ох, ну какой же надо было быть дурой, чтобы просить об этом Камориль Тар-Йер! Умерла она, правда, не от его руки, но желание было исполнено.

Кристина, чистенький, хорошо прокипяченный от излишков плоти скелет в одежде горничной, стояла напротив меня, держа костлявыми пальцами поднос с кофе и бутербродами.

Камориль Тар-Йер — классный и благодушный парень. Но он не рассчитан на дураков. Он с ними смертельно несовместим.

— Я сам отнесу, — я принял поднос из рук Кристины. В местах сочленения суставов у нее блестела все та же колдовская золатунь. — Спасибо.

Она мне ничего не ответила. При жизни Кристина была довольно болтливой, но после смерти замолчала вовсе.