Должно быть, я все же полнейшая дура. Действительно дура, но сейчас, стоя рядом с ним, я понимала, что хочу этого как ничего больше. Хочу их приручить. Его демонов. Хочу кормить их с руки тем, что так долго прятала в своем сердце, в самых потаенных уголках души.

— Ты скотина, Громов, — под ладонью я чувствовала биение сердца. Не своего — его. Тяжелое, гулкое, эхом отдающееся повторяющее мое собственное. А может, это мое повторяло его.

— Знаю, — словно сквозь сон донеслось до меня.

— И играешь не по правилам, — я даже не была уверена, что сказала это вслух. — Ты всегда играешь не по правилам.

— Да, — его пальцы в моих волосах.

— И в данный момент — тоже.

— Ты же сама сказала, что всегда, — сгреб мои волосы. Дыхание его касалось уже не уха — моих губ. — Здесь ты не совсем права. По правилам.

— По своим собственным правилам, — ему прямо в губы.

— Верно, — мягко помассировал мой затылок. Я прикрыла глаза и прижалась к нему всем телом. Неровные доски пола заскрипели под нашими ногами, ветерок принес с собой запах хвои. — Видишь, ты знаешь обо мне куда больше, чем я о тебе.

— Ничего я не знаю, — я ухватилась за ворот его рубашки. Встала на носочки и сама коснулась его губ. Он тут же привлек меня к себе. Мягкое касание. Как будто робкое, а потом еще и еще. — Ничего я о тебе не знаю, Громов, — между прерывистых, беспорядочных поцелуев, чтобы в следующий миг застонать, почувствовав, как он сминает меня почти грубо и сильно, голодно.

Языком он ворвался в мой рот, окончательно стирая грань между прошлым и будущим. Я ответила. Не задумываясь. Прильнула и, такая же изголодавшаяся, с похожим на всхлип стоном раскрыла губы ему навстречу. Целовала его, отвечая, лаская, а ветерок облизывал мои ноги. Кукушка продолжала счет, кажущийся мне бесконечным. Кукушка…

— Слышишь? — тихо, цепляясь за его плечи.

— Что?

— Кукушка. Говорят, у нее можно спросить, сколько лет проживешь.

— Хочешь спросить? — темным взглядом мне в душу.

— Не хочу, — ладонями вниз, к его груди. Быстрое касание губ по губам. — Не хочу, — горячий шепот. — Ничего больше не хочу. Но учти… учти, Громов, если это снова какой-то фарс… — обхватила его лицо. — Скажи, что это по-настоящему. Просто скажи, и я поверю тебе. Поверю.

— Это по-настоящему, — отозвался, перебирая мои волосы. — Хочешь, спроси у своей кукушки.

— Не хочу, — выдохнула, но мысленно все же спросила у бестолковой птицы: кукушка-кукушка, сколько лет продлится все это? Сколько?

Стоило мне задать вопрос, кукушка замолкла. Сердце мое оборвалось и полетело было в пропасть, но новый поцелуй смел все страхи. Сердце к сердцу, дыхание к дыханию. И где-то на самом краю сознания вновь зазвучавшее издали монотонное «ку-ку». Как отсчет новой жизни. Как начатое с чистого листа. Одно на двоих дыхание, тепло рук на спине и дыхание ветра по голым ногам.

Алина

— Я дойду сама, — попробовала я запротестовать, почувствовав, как Олег поднимает меня из кресла.

Укутав пледом, Олег все-таки заставил меня встать. Я покачнулась и тихонько засмеялась. Сомкнувшуюся вокруг нас темноту разбавлял только свет зажженной Олегом свечи. Когда он, вслед за первой, достал из корзинки еще одну бутылку шампанского, я не возразила. Подставила фужер и смотрела, как игристое вино золотом льется на донышко, как тонкие струйки пузырьков устремляются вверх. Поставив кресла вплотную друг к другу, мы наслаждались вечером. Я больше ни о чем его не спрашивала: ни о прошлом, ни о будущем. Ненужные слова, притворство… Реальным казалось только касание его пальцев к моим.