Второй раз за сегодняшний день Василия Александровича назвали самураем, но теперь с явной насмешкой.

— Вы ведь японец? — спросил получатель Транспорта, хрустнув куском сахара и шумно втянув чай из блюдца. — Я читал, что некоторые из самураев почти неотличимы от европейцев.

— Какая к бесу разница — самурай, не самурай, — обронил Рыбников, по привычке подстраиваясь под тон собеседника.

— Это верно. Давайте к делу. Где товар?

— Перевёз в склад на реке, как вы просили. Зачем вам река?

— Нужно. Куда именно?

— После покажу.

— Кто кроме вас знает? Ведь разгрузка, перевозка, охрана — целое предприятие. Люди надёжные? Язык за зубами держать умеют?

— Они будут немы, как рыбы, — серьёзно сказал Рыбников. — Ручаюсь головой. Когда будете готовы забрать?

Дрозд почесал бороду.

— Думаем часть товара, небольшую, в Сормово сплавить, по Оке. Завтра к ночи оттуда придёт баржа. Тогда и заберём.

— Сормово? — прищурился Василий Александрович. — Это хорошо. Правильный выбор. Каков ваш план действий?

— Начнём с забастовки на железных дорогах. Потом всеобщая. А когда власть нервишками дрогнет, пустит казаков или маленько постреляет — вмиг боевые отряды. На сей раз обойдёмся без булыжника, орудия пролетариата.

— Когда начнёте-то? — небрежно спросил Рыбников. — Нужно, чтоб самое позднее через месяц.

Каменное лицо революционера скривилось в усмешке:

— Выдыхаетесь, сыны микадо? Язык на плечо?

По зале прокатился смешок, и Василий Александрович от неожиданности вздрогнул — неужто услышали?

Рывком обернулся — и тут же снова расслабился.

Это в трактир ввалились двое седобородых извозчиков, здорово навеселе. Один, не удержавшись на ногах, упал, второй помогал ему подняться, приговаривая:

— Ничаво, Митюха, конь об четырех ногах, и то спотыкается…

От одного из столов крикнули:

— Энтакого коняшку на живодёрню пора!

Загоготали.

Митюха заругался было на насмешников, но налетели половые и в два счета вытолкали пьяненьких ванек прочь — не срами почтенное заведение.

— Эх, Русь-матушка, — снова усмехнулся Дрозд, и опять криво. — Ничего, скоро так встряхнём — из порток выскочит.

— И припустит с голым задом в светлое будущее?

Революционер внимательно посмотрел в холодные глаза собеседника.

Не надо было задирать, сразу понял Рыбников. Перебор.

Несколько секунд не отводил взгляд, потом сделал вид, что не выдерживает — потупился.

— Нас с вами объединяет лишь одно, — презрительно сказал эсэр. — Отсутствие буржуазных сантиментов. Только у нас, революционеров, их уже нет — перешагнули, а у вас, молодых хищников, их ещё нет — не доросли. Вы используете нас, мы используем вас, однако вы мне, господин самурай, не ровня. Вы не более чем винтик в машине, а я — архитектор Завтрашнего Дня, ясно?

Он похож на кошку, решил Василий Александрович. Позволяет себя кормить, но руку лизать не станет — в лучшем случае мурлыкнет, и то вряд ли.

Ответить нужно было в тон, но не усугубляя конфронтацию:

— Ладно, господин архитектор, к черту лирику. Обсудим детали.

Дрозд и ушёл по-кошачьи, без прощаний.

Когда выяснил всё, что нужно, просто поднялся и нырнул в дверь за стойкой. Василию Александровичу предоставил уходить через улицу.