Благоухающая толпа меж тем завершила обманчиво нескончаемое копошение и, расфасовавшись по клеткам, заняла сидячее-лежачие позиции. Следом вошли двое бородачей с автоматами наготове, пошурудили ключами в замках, приводя в движение неподатливые скрежещущие механизмы, и молча удалились.

Стас проводил их взглядом, а, когда посмотрел на клетки, обнаружил, что нежданно превратился в объект всеобщего внимания. Не меньше полутора сотен пар глаз были обращены в его сторону. Молчаливая пауза заполнила пространство барака, отодвинув на второй план даже нестерпимую вонь. Раньше Стасу не приходилось единолично купаться в лучах столь масштабной популярности, и от этого на душе сделалось очень неуютно. До такой степени неуютно, что он даже почувствовал себя виноватым перед всеми этими людьми, которые, судя по озадаченному выражению немытых лиц, чего-то от него ждали, а чего, он не знал.

— Здравствуйте, — решил, наконец, Стас нарушить молчание. — Меня зовут Стас. Я у вас тут, — он запнулся и почесал подбородок, ища достойное завершение фразы, — поживу немного.

Предательский нервный смешок сорвался с губ вслед за «немного». Стас вдруг чрезвычайно отчётливо представил себе, как, должно быть, глупо всё это действо выглядит со стороны и, не в силах больше сдержать хохота, повис на прутьях решётки. Так продолжалось секунд десять.

— Нет, этот не жилец, — со знанием дела констатировал из глубины человечьего стада грустный задумчивый голос, обладатель которого, видимо, как следует подумав, записал новичка в умалишённые.

От этого диагноза Стаса пробрало ещё сильнее, и он вынужден был присесть, дабы не надорвать живот спазмами полуистерического смеха.

Такое неадекватное поведение склонило на сторону вынесшего диагноз «мудреца» ещё несколько человек. Из разделённой решётками толпы стали доноситься сочувственные охи-ахи, снисходительное «бедолага», осуждающе-покровительственное «баба сопливая, подбери нюни» и, наконец, плотоядно-расчётливое «драпанёт, как пить дать».

— Ну всё! Прекратить пиздёж! — неожиданно рявкнул Стас, выведенный из состояния абсурдной весёлости последней репликой. Народ, стоящий возле ближней решётки вздрогнул и отпрянул, рефлекторно пригнувшись. — Умники, блядь. Если и драпану, то уж вам с меня хуй чего перепадёт. Я не… — он поднял ведро, отнёс его в дальний угол камеры, поставил кверху дном и сел, привалившись спиною к стене.

Ненадолго в бараке воцарилась почти абсолютная тишина, нарушенная, спустя несколько мгновений, вопросом.

— А чего? Захар, Димку что ли поймали?

Тот ничего не ответил, но, судя по нарастающему и расходящемуся кругами гулу, кивнул. В толпе тут же начались перешёптывания. Кто-то оперативно переключил фонтан деланной жалости с новичка, оказавшегося злобным придурком, на безвинно убиенного и всеми нежно любимого Димку чувашина. Кто-то взялся строить гипотезы о возможных причинах неудачи бедного парня, старательно заглушая бессмысленным трындением урчание желудка. А иные, наиболее честные, не скрывая радости, щерились и глотали обильно выделявшуюся слюну.