Артемий степенным шагом подошел к торговке.

— Ты Улыба? — спросил строго.

— Я, отче! — ответила торговка, глядя с любопытством.

— Бают, варишь лучший мед в Белгороде?

— Спытай! — Улыба протянула кружку.

Артемий принял и глотнул. Медовая брага, сдобренная ароматной травой. Гадость! Сейчас бы глоток густого золотистого вина с Крита! Как можно пить это пойло? Но, что бы ни думал Артемий, свои мысли оставил себе. Осушил кружку до дна и вернул, причмокнув.

— Добрый мед! Много у тебя?

— Здесь корчага. Дома три бочки.

— Заберу все!

— В монастыре нет меда? — удивилась Улыба.

— Старый кончился, новый еще не поспел, — пояснил Артемий. — Игумен гостей ждет.

«Три бочки меда! — ахнула про себя Улыба. — Да это…»

— Две гривны! — выпалила она, ожидая, что странный монах начнет яростно торговаться.

— Две так две! — согласился монах. — Собирайся! Мне до темна наказали воротиться.

Улыба торопливо погрузила корчагу на повозку монаха (тот помог), и они поехали в посад. Свою повозку Улыба оставила на торгу. Хватит времени вернуться, тороватого покупателя упускать не след. Доехали скоро. Улыба заперла ворота и повела монаха в дом. Там покупатель аккуратно отсчитал серебро, подвинул сверкающую горку к хозяйке.

— Проверяй!

— Все верно! — замахала Улыба руками. — Я видела. Погоди, счас людей кликну! Служанку выгнала, совсем дерзкая стала, приходится самой.

— Зачем нам люди?

— Бочки на повозку закатить.

— Не нужно их катить!

— Не понимаю тебя! — удивленно сказала Улыба.

— Присядь, хозяюшка! — сказал монах, улыбаясь. Тонкие губы раздвинулись, показав острые белые зубы. Искалеченная шрамом щека пошла складками, лицо гостя стало жутким. Горло Улыбы перехватил страх. Какой чудный монах! Что ему надобно? Она сама не заметила, как ноги ее подогнулись, и тело безвольно опустилось на скамью.

— Бают, жила с княжьим сотником? Некрасом?

Улыба помедлила и кивнула.

— Вот это, — гость кивнул на кучку серебра, — а также мед твой останутся тебе, если поведаешь.

«Господи, кто он? — лихорадочно думала Улыба. — От кого пришел?» Она хорошо запомнила ту ночь, когда прогнала Некраса, и за воротами закричали люди. Она выбежала, увидела мертвую кобылку, убитого половца, лужи крови… Улыбе стало муторно, служанка увела ее в дом. Под утро к ней приехал сам Светояр, долго расспрашивал о Некрасе, а после велел молчать. Наказал, буде кто выведывать о Некрасе, не медля, доносить лично ему. Дождалась, выведывают. Закричать, побежать из избы? Можно успеть. А ежели нет? Такой зарежет и глазом не моргнет…

— Что хочешь знать? — хриплым голосом спросила Улыба.

— Как он выглядел?

«Знает! — поняла Улыба. — Сказал: «выглядел», а не «выглядит». За мертвого убивать не будут».

— Высокий, стройный, жилистый, — стала перечислять Улыба. — Волосы русые, глаза большие, синие…

— Шрамы у него были? — перебил гость.

— Несколько. На руках и груди.

— На груди? — заинтересовался гость.

— Как раз напротив сердца. Свежий шрам, розовый.

— Это он!

Гость встал и перегнулся через стол:

— Где Некрас? Говори?

— Господи! — отшатнулась Улыба. — Нет его! Сгорел!

— Где?

— В конюшне, со смоком своим. Колпаки Великого на них напали.