Но я никуда ехать не собирался, у меня в то время был самый взлет – с режиссером Володей Роговым мы сделали «Юнгу Северного флота» и получили за него приз «Алая гвоздика», как за лучший фильм для детей и юношества. На «Ленфильме» закончились съемки моего фильма «Любовь с первого взгляда», а на Студии имени Горького Роговой запускался с моим сценарием «Несовершеннолетние»…

Поэтому плотные израильские конверты с сургучными печатями бессильно лежали на дне чемодана, с которым я годами бомжевал в Москве.

В 1977 году вышел наш с Роговым фильм «Несовершеннолетние». Он прорвал цензурный запрет на освещение проблем подростковой преступности в СССР и стал хитом – за полгода фильм посмотрело пятьдесят миллионов зрителей! Наш консультант генерал-полковник Борис Тихонович Шумилин, первый зам. министра МВД Щелокова, пригласил меня к себе и сказал, что хорошо бы срочно сделать вторую серию. Косясь на стоящие под окном два больших холщовых мешка, из которых торчали знакомые мне увесистые засургученные конверты, я сказал: с удовольствием напишу сценарий, у меня и замысел уже есть – о подростковой проституции. Вот только где мне, Борис Тихонович, писать? Я уже десять лет живу в Москве без прописки, нарушаю закон…

Замминистра МВД покраснел от моей наглости, его адъютант больно пнул меня под столом ногой, но я продолжал:

– Я не прошу у вас прописку, Борис Тихонович. Но, как член двух творческих союзов и автор двух лучших фильмов для детей и юношества, не могу ли я за свои деньги купить в Москве однокомнатную кооперативную квартиру с правом прописки в ней?

– Ладно, – хмуро сказал Шумилин. – Принеси мне об этом письмо от Союза кинематографистов. И через десять дней будет у тебя разрешение. Но ты время не теряй, садись и пиши вторую серию.

Конечно, я тут же помчался в Союз кинематографистов, и там знаменитые сценаристы Метальников и Гребнев вдвоем сочинили письмо на имя председателя Моссовета Промыслова о том, что без такого замечательного, талантливого и пр. и пр. сценариста, каким я являюсь, советское кино просто жить не может! И все руководство Союза – Кулиджанов, Соловьев, Караганов и еще двадцать с чем-то классиков советского кино – это письмо подписали.

Но ни через десять, ни через двадцать дней никакого разрешения не случилось. А вместо него ко мне в болшевский Дом творчества прикатил полковник милиции – адъютант Щелокова. Он поставил на стол бутылку коньяка и сказал:

– Извини, Эдуард. Шумилин выполнил свое обещание и отнес Промыслову письмо от руководства вашего Союза. Но Промыслов спустил это письмо в Комиссию старых большевиков при Моссовете, и вчера мы получили ответ: твое проживание в Москве Комиссия «целесообразным не считает». Это, конечно, из-за твоего «пятого пункта»! Но Борис Тихонович просил передать тебе, что власть Моссовета распространяется только на Москву. Так что давай выберем тут в области кооперативный дом, и мы тебя в нем сами пропишем.

– Спасибо, старик, я подумаю… – сказал я.

И как только полковник уехал, достал со дна чемодана плотный израильский конверт с сургучной печатью.