– Да, мне кажется, это любопытно. – Она прикрыла глаза. – Хочется обдумать…

– Конечно, Хестер, подумайте. Все обдумайте самым тщательным образом, ведь, чтобы вам помочь, я должен воспринимать мир вашими глазами.

– Мики ненавидел маму, – медленно произнесла Хестер. – Всегда ее ненавидел… Не знаю почему. Тина, думаю, ее любила. Гвенде она не нравилась. Кирстен была маме предана, впрочем, не всегда и не во всем с ней соглашалась. Папа… – Она погрузилась в продолжительное молчание.

– Да? – попытался вывести ее из задумчивости Калгари.

– Папа сделался каким-то отшельником, – отозвалась Хестер. – После маминой смерти он очень изменился и стал, как бы это получше сказать… нелюдимым, что ли. Раньше он был более живым, более человечным. А теперь забился в свою норку, и никак его оттуда не вытащишь. Любил ли он маму, мне неизвестно. Наверное, любил, когда женился. Они никогда не ссорились, но бог знает, как он к ней относился. Господи праведный! – Она всплеснула руками. – Поистине, видимо, чужая душа потемки. Кто знает, что скрывают эти привычные спокойные лица? Человек может сгорать от ненависти, любви или отчаяния, а вы об этом даже не подозреваете! Страшно… Это же страшно, доктор Калгари!

Он стиснул ее ладони своими руками.

– Вы уже не ребенок, – сказал Артур. – Детям еще позволительно пугаться, а вы взрослая, Хестер. Вы женщина. – Он разжал руки и проговорил деловым тоном: – Вам есть где остановиться в Лондоне?

– Наверное. – Хестер немного смутилась. – Не знаю. Мама обычно останавливалась у Куртиса.

– Что ж, очень милый, тихий отель. На вашем месте я бы пошел туда и заказал себе комнату.

– Сделаю все, что вы мне скажете.

– Славная девочка. Который час? – Калгари посмотрел на часы. – О-ля-ля, уже почти семь. А что, если вы пойдете и закажете себе комнату, а я приду к вам без четверти восемь и мы вместе пообедаем? Идет?

– Великолепно! – воскликнула Хестер. – Вы не шутите?

– Нет, – ответил Калгари. – Не шучу.

– А потом? Что будет потом? Не могу же я вечно жить у Куртиса?

– Хорошо, попробуем ограничить ваше жизненное пространство неподвижной линией горизонта.

– Вы надо мной смеетесь? – с некоторым сомнением в голосе спросила она.

– Самую малость, – улыбнулся Калгари.

Лицо Хестер тоже осветилось улыбкой.

– Кажется, – доверительно сообщила она, – я вхожу в свою новую роль.

– По-моему, это обычное ваше занятие, – заметил Калгари.

– Поэтому я и мечтала преуспеть на подмостках. Не вышло, таланта не хватило. Актриса из меня получилась неважная.

– Зато в обычной жизни вы неподражаемы. Итак, дорогая, я усаживаю вас в такси, вы отправляетесь к Куртису. Умываетесь, причесываетесь. Вещи с вами?

– О да. У меня дамская сумочка.

– Прекрасно. – Калгари засмеялся. – Не беспокойтесь, Хестер. Мы что-нибудь придумаем.

– Мне нужно поговорить с вами, Кирсти, – сказал Филип.

– Да, разумеется.

Кирстен Линдстрем прервала свое занятие. Она складывала только что постиранное белье в шкаф.

– Хочу поговорить обо всей этой истории, – продолжал Филип. – Не возражаете?

– Чересчур много об этом разговаривают, – буркнула Кирстен. – Таково мое мнение.