– Мне понятны ваши чувства, мистер Эрджайл, – ответил Калгари. – На вашем месте я бы испытывал то же самое. Я даже некоторое время разделял вашу точку зрения, но потом, тщательно поразмыслив, понял, что поступить иначе, чем поступил, просто не мог.

В комнату возвратилась Кирстен.

– Мэри сейчас придет, – сказала она.

Все сидели в молчаливом ожидании, вскоре явилась Мэри. Калгари с интересом посмотрел на нее, ведь он встретился с нею впервые. Она выглядела спокойной и собранной, была аккуратно одета и причесана. Но безжизненное лицо ее напоминало маску, и ходила она как сомнамбула.

Лео представил ей Калгари, и она едва заметно ему кивнула.

– Хорошо, что вы пришли, миссис Дюрант, – приветствовал ее Артур. – Полагаю, вам следует выслушать мое сообщение.

– Как вам будет угодно, – ответила Мэри. – Но ваши слова не вернут мне Филипа.

Она отошла в сторону и присела в кресло, стоявшее возле окна. Калгари оглядел собравшихся:

– Разрешите мне начать со следующего. Во время моего первого визита, когда я заявил, что могу смыть позор с обесчещенного имени Джако, ваша реакция удивила и раздосадовала меня. Теперь она мне понятна. Наибольшее впечатление на меня произвели сказанные на прощанье слова этого милого ребенка. – Он взглянул на Хестер. – Она сказала: «Дело не в том, чтобы восстановить справедливость, а в том, чтобы не пострадали невинные». Эта фраза из позднейшего перевода Книги Иова. Горе невинным. Мое сообщение принесло страдание невинным. Но невинным не надлежит страдать, они не должны страдать. И чтобы положить конец страданиям невинных, я пришел сюда и скажу то, что должен сказать.

Минуту-другую Калгари молчал, и никто не проронил ни слова. Спокойным, размеренным голосом Артур продолжил:

– Вопреки ожиданиям, мое сообщение не вызвало у вас великой радости. Вина Джако была всеми признана. Все вы были, если можно так выразиться, этим удовлетворены. Это был самый удобный выход в сложившейся ситуации.

– Не кажется ли вам, что ваши утверждения бестактны, доктор Калгари? – возразил Лео.

– Нет, – ответил Калгари, – это правда. Версия о вломившемся в дом преступнике отпала, лучшей кандидатуры, чем Джако, нельзя было придумать, все сразу становилось понятным. Убогий, душевнобольной, не отвечающий за свои действия, трудный мальчик с преступными наклонностями! Каких только слов мы не используем, чтобы оправдать преступление. Вы сказали, мистер Эрджайл, что не осуждаете Джако. Добавили, что и мать, его жертва, тоже его не осудила бы. Лишь единственный человек его осудил. – Калгари поглядел на Кирстен Линдстрем: – Вы его осудили. Прямо и справедливо назвали его коварным. Это слово вы употребили. «Джако был коварным», – сказали вы.

– Возможно, – проговорила Кирстен Линдстрем. – Возможно… вполне возможно, что я это сказала. Это так.

– Да, это так, он был коварным. Если бы он не был коварным, не было бы и случившейся трагедии. Но, как вы знаете, – продолжал Калгари, – я засвидетельствовал его невиновность.

– Не на всякое свидетельство можно положиться, – пробурчала Кирстен. – У вас была контузия. А я-то знаю, какими бывают контуженые. Ничего не помнят, рассудок словно туман застилает.