– И все это время Мики находился в саду. Разве это не превосходное алиби?

– Не забывайте, доктор Калгари, что в саду неподалеку от дома растет большая магнолия. Ребятишки наловчились по ней карабкаться, а Мики в особенности. Это был его излюбленный способ проникать в дом и исчезать из него. Он мог залезть на дерево, пройти в комнату Дюранта, ударить его ножом и незаметно удалиться. Разумеется, он должен был все рассчитать с точностью до секунды. Но парень был в отчаянном положении и сделал все для того, чтобы любой ценой помешать Тине встретиться с Дюрантом. Спасая себя, он был вынужден убить их обоих.

Минуту-другую Калгари размышлял.

– Вы только что сообщили, будто Тина пришла в себя на несколько минут. Не смогла ли она сказать, кто же ударил ее ножом?

– Она произнесла несколько бессвязных слов, – задумчиво проговорил Хьюш. – В общем-то я сомневаюсь, вернулось ли к ней сознание в полном смысле этого слова. – На его лице появилась усталая улыбка. – Хорошо, доктор Калгари, я в точности передам вам ее слова. Прежде всего она назвала имя. Мики…

– Значит, она его обвинила? – спросил Артур.

– Похоже, что так, – кивнул Хьюш. – Остальные ее слова не имеют никакого смысла. Чистейший бред.

– Что же все-таки она сказала?

Хьюш опустил взгляд на лежавший перед ним листок бумаги:

– Сначала она сказала: «Мики». Потом, помолчав, продолжила: «Чашка была пустой…» – а после новой паузы добавила: «Голубка на мачте». – Он взглянул на Калгари: – Вы не знаете, что это может означать?

Калгари отрицательно покачал головой и повторил:

– «Голубка на мачте». Чрезвычайно любопытно.

– Но она вложила в эти слова какой-то смысл, что-то пыталась выразить. Правда, не стоит их напрямую связывать с убийством. Бог знает, какие бредовые видения теснятся порой в сознании человека!

Несколько минут Калгари молча сидел, задумавшись, и наконец спросил:

– Вы арестовали Мики?

– Мы его задержали. В течение двадцати четырех часов ему будет предъявлено обвинение. – Взглянув исподтишка на Калгари, Хьюш продолжил: – Полагаю, что ответ на мучивший нас вопрос оказался довольно неожиданным. Вы его не предвидели?

– Нет, – ответил Калгари. – Насчет Мики у меня не было ни малейших подозрений. Да и теперь я не верю, что он убийца. – Он поднялся. – Я по-прежнему думаю, что я на верном пути, но понимаю, что мои соображения прозвучат для вас неубедительно, а потому оставлю их пока при себе. Мне надо еще раз съездить в «Солнечное гнездышко» и поговорить со всеми его обитателями.

– Хорошо, – проговорил Хьюш, – будьте осторожны, доктор Калгари. Кстати, какова ваша основная мысль?

– Оцените ли вы мои соображения, если я сообщу вам, что преступление объясняется страстью?

Хьюш приподнял брови:

– Существует множество страстей, доктор Калгари. Ненависть, скупость, жадность, страх – все это страсти.

– Когда я сказал, что преступление объясняется страстью, то подразумевал при этом вполне определенный смысл, в котором обычно употребляется это слово.

– Если вы имеете в виду Гвенду Воугхан и Лео Эрджайла, то, признаюсь, и мы так думали, но наши предположения не подтвердились.