При нынешнем положении дел мы еще не можем сказать наверняка, какая из двух точек зрения правильна. Судя по глубине кризиса, в который впала единая валюта, точка зрения «германской» школы вроде бы верна, но мы еще не увидели финального акта этой драмы. Кризис евро действительно породил импульс для формирования фискального политического союза, как и предсказывала «французская» школа. И может статься, это начинание обернется успехом. Остается выждать и посмотреть, что будет дальше.

Как пишут в учебниках по экономике, страны принимают решение в пользу или против создания валютного союза с другими государствами, исходя из того, насколько они совместимы друг с другом в экономическом плане. Подвержены ли одинаковым экономическим потрясениям? Если нет, то достаточно ли гибки их структуры, чтобы амортизировать помимо «своих» еще и «чужие» потрясения без тяжелых сбоев в экономике и роста безработицы? Смогут ли страны уживаться и обеспечивать полную занятость без того, чтобы прибегать к спасительным средствам в виде корректировки взаимного обменного курса, процентных ставок или мер валютного регулирования?

Огромное количество экономической литературы посвящено вышеперечисленным вопросам, а венцом этого богатства научной мысли стала теория оптимальных валютных зон, указывающая, как эффективнее сгруппировать страны в блоки, которые бы пользовались единой валютой. Эти теоретические построения весьма впечатляют и заслуживают Нобелевской премии, а то и двух.

Как вы могли догадаться, эта обширная литература не оказала практически никакого влияния на процесс создания евро, равно как на его структуру. Жизнь приняла такой оборот, что темпы построения валютного союза ускорили два события, отнюдь не экономических. В ноябре 1989 г. пала Берлинская стена, а еще через каких-то два года распался Советский Союз. Эти события расчистили путь к воссоединению Германии, которая почти полвека оставалась разделенной страной. Однако не для всех это было таким уж бесспорным благом. Как восприняли объединение Германии в России? Ведь что ни говори, а на тот момент на немецкой земле располагался советский военный контингент численностью почти в 400 000 военнослужащих. А что подумали бы во Франции? И как на все это посмотрели бы в Великобритании?

На первых порах премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер заняла непреклонную позицию против воссоединения Германии и поддерживала тесные сношения по этому вопросу не только с советским лидером Михаилом Горбачевым, но и с президентом США Рональдом Рейганом.

Если дело действительно шло к воссоединению, Западная Германия, по идее, могла бы рассчитывать на поддержку со стороны Франции, однако такой исход не был предрешен. Страхи Франции перед гегемонией Германии имели под собой реальную почву. Ради чего усугублять положение, позволяя Германии стать еще крупнее и могущественнее? Как заметил в 1960-х гг. французский писатель Франсуа Шарль Мориак, он питает к Германии такие нежные чувства, что только рад, что их целых две. Можно не сомневаться – он выразил мнение многих французов, равно как и других народов.