Энн же занятия на первом курсе казались очень легкими — в значительной мере благодаря тому, что за два года в Эвонли они с Джильбертом основательно прошли подготовительный университетский курс. У нее оставалось достаточно времени для того, чтобы наслаждаться жизнью студенческого братства. Но все равно самыми счастливыми событиями в ее жизни были письма из дома. Только получив из Эвонли первые письма, она наконец подумала, что, пожалуй, сможет привыкнуть к жизни в Кингспорте и даже полюбить университет. До этого ей казалось, что ее отделяют от дома тысячи миль; письма приблизили его и тесно связали старую жизнь с новой. Первая пачка состояла из шести писем — от Джейн Эндрюс, Руби Джиллис, Дианы Барри, Мариллы, миссис Линд и Дэви. Письмо Джейн было написано каллиграфическим почерком, без единой помарки и не содержало ничего интересного. Она ни слова не написала о том, что делается в школе, хотя Энн так интересовалась этим, и не ответила ни на один ее вопрос. Зато она сообщила, сколько ярдов кружев сплела за это время, какая в Эвонли стоит погода и какого фасона она собирается шить новое платье. Руби Джиллис в своем письме пылко оплакивала отсутствие Энн, заверяла, что им всем ее ужасно не хватает, спрашивала, каковы мальчики в Редмонде, и остальные две трети письма посвятила описанию того, как ее донимают бесчисленные обожатели. Письмо было глупым, но безобидным, и Энн посмеялась бы над ним, если бы не постскриптум: «Судя по письмам Джильберта, ему нравится в Редмонде. А вот Чарли как будто разочарован».

Так Джильберт, оказывается, переписывается с Руби? Ничего себе! То есть он вправе переписываться с кем ему хочется, только… Энн не знала, что Руби первая написала Джильберту и что тот ответил ей несколькими вежливыми строчками. Она негодующе отбросила письмо Руби. Но продолжала чувствовать укол, нанесенный с виду маловажным постскриптумом, пока не прочитала очаровательное, полное самых свежих новостей послание Дианы, хотя в нем многовато места занимал Фред. Читая письмо Дианы, Энн словно бы вернулась в Эвонли. Письмо Мариллы было кратким и строгим: в нем не содержалось сплетен и не высказывалось никаких огорчений по поводу отъезда Энн. Но все же от него на Энн пахнуло простой здоровой жизнью Грингейбла с его тишиной, покоем и любовью, которая ждала ее там. Письмо миссис Линд повествовало в основном о приходских новостях. Теперь, когда ей не надо было вести дом, миссис Линд с головой окунулась в дела церкви. Она жаловалась, что на смену мистеру Аллану им присылают кандидатов один хуже другого. Последний осмелился сказать в своей проповеди, что не верит, будто все язычники попадут в ад. Надо же такое придумать! Тогда зачем же мы тратим деньги на миссионеров! «В какую церковь ты ходишь, Энн? — спрашивала миссис Линд. — Когда люди уезжают из дома, они часто начинают пренебрегать религией. Особенно этим, говорят, грешат студенты. Я слышала, что многие из них по воскресеньям готовятся к занятиям. Надеюсь, Энн, что ты никогда не падешь так низко». В конце письма миссис Линд сообщала: «Никаких особых событий в Эвонли за это время не произошло. Мне не так одиноко в Грингейбле, как я опасалась. Дэви ведет себя вполне прилично. Один раз, когда он выкинул какой-то номер, Марилла надела на него Дорин фартук. Так он потом изрезал в мелкие клочки все ее фартуки. Я его за это нашлепала. Тогда он принялся гонять по двору моего петуха и загонял его до смерти. Не переутомляй себя учебой, Энн, и носи теплое белье, как только наступят холода. Марилла очень о тебе тревожится, но я ей говорю, что ты оказалась умнее, чем я первоначально предполагала, и что ничего плохого с тобой не случится».