Назавтра в агентстве тёще сообщили, что её дочь не обращалась по поводу пропажи билета. «Мы считаем, что она улетела сегодня», — сказали в агентстве.

Ни я, ни тёща дозвониться актрисе в Гоа, Индия, в ближайшие дни так и не смогли. У Богдана случился понос, тёща подозревала, что мы купили ему не то голландское сухое молоко, которым его кормила жена, а спросить, каким точно она его кормила, было не у кого, её телефон молчал. Телефон матери младенца, у которого понос.

— Ну просто преступница… — бормотала тёща.

С поносом Богдана мы, впрочем, быстро справились. Купили другой сорт голландского молока. Этот ему подошёл.

— Она будет мне сегодня звонить, — сказала тёща. — Приходите, вы должны с ней решительно поговорить. Напугайте её как-то, ну не может же всё это так дальше продолжаться.

Я приехал. Действительно, пусть там остаётся, пусть восстанавливается, пусть нашла себе мужчину, пусть весь день лежит и курит марихуану, пусть, пусть, пусть… Или возвращается. Он чувствовал запах беды и начинал от беды отодвигаться. Если не можешь ничего сделать… Когда телефон задребезжал, я вышел с ним в комнату её дочери.

— Ты должен меня понять, Эдуард, — начала она рассудительно и спокойно. — Я была беременна, я кормила…

— Я уже слышал от тебя эту историю. Всё верно, ты восстанавливалась… Но когда в Москву? Богдан ползает тут один, тёще уезжать нужно. И я тоже есть, муж твой.

— С каждым днём я чувствую себя лучше и лучше, — прорвалась она сквозь мою реплику, но звучала она уже с долей остервенения, — мышцы подтянулись, я потеряла уже килограмм восемь…

За её речью вдруг стал слышен какой-то нарастающий гул.

— Что там у тебя происходит?

— Самолёт взлетает. Аэропорт здесь. Я опять переехала.

Она вдруг ни к месту захохотала.

— Такое впечатление, что ты накурилась травы либо ещё что. Ты в Мумбай?

— Нет, — сказала она неожиданно кротко, — я не накурилась, и я не в Мумбай.

— Ты собираешься вообще возвращаться?

— Да, — сказала она, как слабоумная. Покорно.

— А что ты для этого сделала? Ты занималась билетами? Куда тебе выслать деньги?

— С деньгами мне помогут. Рейсов нет.

— Как нет рейсов?

— Сезон заканчивается, начинается жара. Все спешат отсюда убраться, потому все билеты проданы до самой середины апреля. — Она опять звучала спокойно.

Я не был готов к концу сезона в Гоа. Всё сказанное ею могло быть и правдой.

— Когда же ты возвращаешься?

— Я же тебе говорю, билетов нет.

— Слушай, — сказал я, — я больше с тобой разговаривать не буду. Ты ведёшь себя как загулявшая девочка-хиппи. И к сыну-младенцу тебя не тянет… Даю тебе несколько дней, после этого иду в ЗАГС и подаю заявление о разводе.

— Ну хорошо, — сказала она без всякого выражения.

А дальше произошло неожиданное. Я положил телефон на письменный стол её дочери и собирался задуматься над своей судьбой. Но мне не дал задуматься телефон. Я услышал оттуда голоса. Я взял телефон и приложил к уху. Она говорила с кем-то по-русски.

Она сказала:

— Представляете, он решил со мной разводиться! Мой муж сказал, что идёт подавать заявление о разводе!

И актриса весело расхохоталась. Вместе с нею расхохотались несколько мужчин. Разговор продолжался по-русски, её собеседников было двое. Через некоторое время, судя по звукам, они встали. Телефон отключился.