Мы уселись и продолжили возлияние. Через некоторое время я ушёл с черепом, и меня приняли у двери ожидавшие меня в машине охранники. Со мною ушёл писатель Александр, и мы в тесноте, но не в обиде довезли его по темной в этом районе Москве до ближайшей станции метро. Он высадился и заторопился в жерло станции, как в подземный мир.

В Сырах было тихо, сыро и холодно. Охранники доставили меня в квартиру (один впереди, взбирается вверх, осматривает, что там, спускается, два со мною), я закрыл обе двери и прошёл в кабинет. Вынул из пакета свёрток с черепом, размотал его. Он мирно скалился себе в мир, который покинул, видимо, всё-таки не по своей воле.

— Ты будешь у меня находиться вот здесь, на полке. Я подвину книги, и места тебе хватит. У Гамлета в руках был череп Йорика, череп украшал жилище старых средневековых учёных и алхимиков, череп, я ручаюсь, был и у Фауста, так что и мне пристало завести себе череп в моём возрасте, в возрасте Фауста.

Произнеся всё это, я поставил его таким образом, что безглазыми глазницами своими он оказался обращённым на мою скромную постель в кабинете. Я погладил его, сказал: «Спокойной ночи!» (Не надо было этого делать.)

Я принёс из стенного шкафа в коридоре своё нехитрое постельное бельё, положил простыни и мамкино одеяло с аистами поверх и быстро уснул.

Приснилось мне, что на меня бросилась красивая, круглоголовая маленькая женщина. Маленькая, она была очень сильной, придавила меня к полу и начала душить. При этом она улыбалась. Каким-то нечеловеческим усилием я сбросил её с себя и взгромоздился на неё. При этом у неё слетела голова, и на полу лежал смеющийся мой череп.

— А ты, молодец, сильный мужик, — «сказала» череп. — Меня зовут Майя. — Она широко улыбнулась.

Я проснулся. Вспомнил, что в темноте на полке от IKEA стоит жёлтый череп, новый жилец в доме. От сознания того, что Майя смотрит сейчас в темноте на меня, мне стало не по себе. Все немногие волоски на моей спине, плечах, шее и затылке, видимо, встали дыбом, потому что я их почувствовал вдруг…

Я решительно встал и первым делом включил верхний свет. Нашёл пакет, в котором принёс в дом череп. Не глядя на череп, взял его в руки. Положил в пакет. Вышел в коридор. Протопал босыми пятками в другую комнату. Положил пакет во встроенный шкаф. Закрыл за собой дверь большой комнаты.

Пробормотал: — Извини! Ты не умеешь себя вести. Вынужден тебя изолировать! (в сторону двери, чуть, но не полностью обернувшись).

Заснул я после этого не сразу. Какое-то время прислушивался к звукам, которые есть в любой квартире. Свои. Посторонних звуков не обнаружил. Уснул.

Вообще-то первое моё побуждение следующим утром было избавиться от Майи. Однако я этого не сделал по мотивам, которые мне более или менее ясны. Конечно, тщеславие: у такого, как я, у таинственного Фауста должен быть в доме череп. Ещё эстетство, это ведь у Дюрера учёные в кельях монахи имели черепа как символ мудрости и осознания скоротечности всего живого. А ещё одна причина, почему я тогда от неё не избавился: мне стало жалко её. Ну что она будет там лежать где-то в мусоре, одна, далеко от рода, к которому она некогда принадлежала. Я решил её оставить, посмотреть, как она будет себя вести…