Однако, когда он наклонился к Анук так близко, что ее дыхание щекотало ему мочку уха, у него не возникло никаких проблем, чтобы разобрать одно-единственное слово, вылетевшее из ее уст.

«Этого не может быть. Это совершенно невозможно», — подумал Мартин и вскочил с кровати словно ужаленный.

— Что это с вами? — испуганно спросила Елена, пока Мартин медленно отходил от кровати малышки.

— Ничего, — солгал он.

Ему было плохо, но это не имело ничего общего с покачиванием судна на волнах.

Сначала медвежонок. Теперь Анук…

Что тут происходит?

— Какая муха вас вдруг укусила? — поинтересовалась Елена, которая теперь снова говорила шепотом. — Что именно сказала вам Анук?

— Ничего, — снова солгал Мартин и заявил, что ему надо сделать небольшой перерыв, чтобы подышать свежим воздухом, и это было чистой правдой.

Острая как игла боль, которая пронзила его мозг еще вчера в каюте Герлинды Добковиц, снова возникла в его голове. Только на этот раз молнии, сверкавшие в его мозгу, были гораздо ярче.

Со слезами на глазах, вызванными невыносимой болью, он поспешно вышел из палаты, а в его ушах все еще звучал слабый голосок Анук.

Одно-единственное слово. Очень тихо, как бы испуганно, она прошептала: «Мартин».

Хотя до этого он назвал ей только свою фамилию.

— Она его проглотила! — зачем-то крикнул рабочий, хотя и так было ясно, что произошло.

— Дерьмо, как это могло случиться?

Может быть, потому, что вы засунули этот проклятый осколок стекла в рот горничной и заткнули его кляпом?

Тиаго уже не мог больше видеть Шахлу, которая опустилась на пол. Он мог ее только слышать. Издаваемые ею звуки были еще страшнее, чем стоны после удара кулаком в живот минуту назад.

— Что теперь будем делать? — озабоченно спросил дылда.

Офицер пригладил растрепанные волосы.

— Дерьмо, откуда я знаю, — сказал он. — Давай выбросим ее за борт.

Рабочий посмотрел в сторону балкона:

— В это время? Ты что, чокнутый? А если нас кто-нибудь увидит?

Офицер пожал плечами. Казалось, его совсем не волновало, что женщина у его ног задыхалась или умирала от внутреннего кровоизлияния.

Или от того и другого одновременно, судя по звукам.

Ну все. Хватит.

Тиаго не знал, что он сможет сделать, чтобы прекратить тот кошмар, в который попал совершенно случайно, но он больше не мог, как последний трус, прятаться на полу за постелью. Он выпрямился во весь рост, чего Шахла, лежавшая на полу и боровшаяся с удушьем, даже не заметила. В отличие от обоих налетчиков.

Губастый пронзительно вскрикнул, как девушка во время просмотра какого-нибудь кровавого ужастика, что, если вспоминать об этом задним числом, возможно, было бы довольно смешным, как и реакция офицера. Он был так поражен, что никак не мог закрыть рот, и таращился на Тиаго, как на привидение, только что выскочившее из своей бутылки.

— Дерьмо… Что…

Тиаго подскочил к Шахле, которая сидела на корточках на коврике между кроватью и телевизором. Он схватил ее под мышки и рывком поставил на ноги, что она покорно позволила ему проделать. Но потом последние силы уже начали покидать ее, изо рта пошла пена.