Они сшиблись, как два разъяренных быка, и, как два волка, старались добраться до горла друг друга. Длинным клыкам обезьяны человек противопоставил узкое лезвие ножа.

Джен Портер всем своим гибким молодым телом прильнула к стволу большого дерева, крепко прижав руки к нервно дышащей груди, и широко раскрытыми глазами, в которых отражалась смесь ужаса и восхищения, смотрела на бой первобытной обезьяны с первобытным человеком за обладание женщиной — за обладание ею.

Когда большие мускулы спины и плеч человека вздулись от напряжения и огромный бицепс и предплечье остановили страшные клыки, завеса веков цивилизации и культуры разверзлась перед отуманенным взором девушки из Балтиморы. А когда длинный нож раз десять упился горячей кровью Теркоза и громадная туша его безжизненно пала на землю, первобытная женщина с распростертыми объятиями бросилась к первобытному мужчине, который завоевал ее.

А Тарзан?

Он сделал то, что сделал бы на его месте всякий мужчина, у которого течет в жилах красная кровь. Он взял женщину в свои объятия и стал осыпать поцелуями ее трепещущие губы.

Одно мгновение Джен Портер лежала в его объятиях с полузакрытыми глазами. В одно мгновение— первое в ее молодой жизни — ока узнала, что такое любовь.

Но наваждение кончилось так же внезапно, как началось. Лицо Джен Портер ярко вспыхнуло румянцем. Женщина оттолкнула от себя Тарзана, человека-обезьяну, и закрыла лицо руками.

Тарзан был изумлен, когда девушка, которую он безотчетно любил какой-то отвлеченной любовью, вдруг очутилась добровольной пленницей в его объятиях. Теперь он был не менее изумлен тем, что она отталкивает его. Он приблизился к ней еще раз и взял за руку. Она бросилась на него, как тигрица, нанося своими крошечными руками удары в его большую грудь.

Тарзан не мог ничего понять.

Еще за минуту до того он был намерен как можно скорее вернуть Джен Портер ее родственникам, но эта минута уже канула в смутном и невозвратном прошлом, а вместе с нею кануло и его доброе намерение.

Тарзан, обезьяний приемыш, преобразился в тот миг, когда почувствовал теплое гибкое тело, крепко прижавшееся к нему. Прекрасные губы слились с его губами в жгучих поцелуях и выжгли глубокое клеймо в его душе — клеймо, отметившее нового Тарзана.

Он снова положил руку на ее плечо. Она оттолкнула его. И тогда Тарзан, обезьяний приемыш, поступил как раз так, как это сделал бы его отдаленный предок. Он поднял свою женщину и понес ее в джунгли.

Рано утром на следующий день четверо людей, оставшиеся в хижине у моря, были разбужены пушечным выстрелом. Клейтон выбежал первым и увидел, что за входом в маленькую бухту стоят на якоре два судна.

Одно из них — «Арроу», а другое — небольшой французский крейсер. На его борту толпилось много людей, смотревших на берег. Клейтон, как и остальные, ясно понимал, что пушечным выстрелом хотели привлечь внимание оставшихся в хижине.

Эсмеральда сняла свой красный передник и бешено размахивала им над головой, но Клейтон, опасаясь, что даже и это может остаться незамеченным, бегом бросился к северному мысу бухты, где был приготовлен сигнальный костер. Ему, также как и тем, кто, затаив дыхание, остались ждать у хижины, показалось, что прошла целая вечность, пока он добрался до огромного вороха сухих ветвей и кустарника.