Тотчас помчался он по свежему следу, который обычный человеческий глаз не мог бы заметить и, тем более, объяснить. Больше всего следов на концах ветвей, где антропоид перебрасывается с ветки на ветку, но по ним трудно установить направление, потому что под тяжестью тела ветвь склоняется вниз, и неизвестно, подымалась или спускалась по ней обезьяна, зато ближе к стволу, где следы слабее, направление ясно обозначено. Вот тут лапой беглеца была раздавлена гусеница, и Тарзан инстинктивно чувствует, куда ступит теперь та же большая лапа — и действительно он находит там микроскопическую частичку уничтоженного червя, иногда просто влажный след.

Дальше, маленький кусочек коры отодран когтем, а направление излома указывает на направление беглеца. Там и сям на какой-нибудь большой ветке или на стволе дерева, которых коснулось волосатое тело, оставался крошечный клочок волос. По тому, как он втиснут под корой, Тарзан определял направление.

Он не замедлял бега, чтобы подмечать все эти, на вид столь слабые, признаки зверя. Для Тарзана они ярко выделялись среди мириад других повреждений, шрамов и знаков на воздушном пути. Но больше всего помогал ему запах, потому что Тарзан преследовал против ветра, и его развитые ноздри чувствовали не хуже ноздрей собаки.

Есть мнение, что существа низшего порядка одарены природой лучшим обонянием, чем человек, но это только дело развития. Жизнь цивилизованных людей не так сильно зависит от совершенства их чувств. Способность к рассуждению освободила человека от многих обязанностей, чувства до известной степени атрофировались, так же как мышцы, двигающие уши, и волосяной покров тела.

Не то с обезьяньим приемышем. С первых дней детства его существование неизмеримо больше зависело от остроты зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса, чем от медленно развивающегося разума.

Менее всего у Тарзана было развиты вкусовые ощущения. Он мог с почти одинаковым удовольствием есть роскошные плоды и сырое мясо, долго пролежавшее в земле, в этом, впрочем, он мало чем отличался от наших утонченных гурманов.

Почти бесшумно мчался Тарзан по следу Теркоза и его добычи, но звуки преследования все же достигали до убегающего зверя и заставляли его бежать еще быстрее. Три мили остались позади, прежде чем обезьяна-человек настиг их. Тер коз, видя, что ему не уйти, соскочил на открытую небольшую поляну, чтобы сразиться здесь за свою добычу или же, бросив ее, спастись бегством.

Он все еще прижимал к себе огромной лапой Джен Портер, когда Тарзан, точно леопард, спрыгнул на арену, которую природа как бы специально создала для этого первобытного боя.

Едва Тер коз увидел, кто его преследовал, он сразу подумал, что похищенная им самка — жена Тарзана. Они, очевидно, были одной породы — оба белые и безволосые. И Теркоз был в восторге от возможности больно отомстить ненавистному врагу.

Внезапное появление таинственного богоподобного человека подействовало на измученные нервы Джен, как бодрящее вино. По описаниям Клейтона, своего отца и мистера Филандера она догадалась, что это и есть то изумительное существо, которое спасло их. Она угадала в нем друга и защитника. Теркоз грубо толкнул ее в сторону, чтобы броситься навстречу Тарзану. Джен Портер смогла оценить огромные размеры обезьяны, ее могучие мускулы и огромные клыки, и сердце ее упало. Разве мог человек, каков бы он ни был, победить такого мощного противника?