— Мосье Тарзан еще не высказал своего мнения, — промолвил один из собеседников. — Человек с такими данными, как у него, и который провел, как я слышал, некоторое время в Африке, непременно должен был так или иначе столкнуться со львами, не так ли?

— Да, — сухо ответил Тарзан. — Столкнулся настолько, чтобы знать, что каждый из вас прав в своих суждениях о львах, которые вам повстречались, но с таким же успехом можно судить и о чернокожих по тому негру, который взбесился здесь на прошлой неделе, или решить сплеча, что все белые — трусы, встретив одного трусливого европейца. Среди низших пород, джентльмены, столько же индивидуальностей, сколько и среди нас самих. Сегодня вы можете натолкнуться на льва с более чем робким нравом — он убежит от вас. Завтра вы нарветесь на его дядю или даже на его братца-близнеца, и друзья ваши будут удивляться, почему вы не возвращаетесь из джунглей. Лично же я всегда заранее предполагаю, что лев свиреп, и всегда держусь настороже.

— Охота представляла бы немного удовольствия, — возразил первый говоривший, — если бы охотник боялся дичи, за которой охотится!

Д’Арно улыбнулся: Тарзан боится!

— Я не вполне понимаю, что вы хотите сказать словом страх, — заявил Тарзан. — Как и львы, страх тоже различен у различных людей. Но для меня единственное удовольствие охоты заключается в сознании, что дичь моя настолько же опасна для меня, насколько я сам опасен для нее. Если бы я отправился на охоту за львами с двумя скорострельными ружьями, с носильщиком и двадцатью загонщиками, мне думалось бы, что у льва слишком мало шансов, и мое удовольствие в охоте уменьшилось бы пропорционально увеличению моей безопасности.

— В таком случае остается предположить, что мосье Тарзан предпочел бы отправиться на охоту за львами нагишом и вооруженный одним лишь ножом? — рассмеялся говоривший раньше, добродушно, но с легким оттенком сарказма в тоне.

— И с веревкой, — добавил Тарзан.

Как раз в эту минуту глухое рычание льва донеслось из далеких джунглей, словно бросая вызов смельчаку, который решился бы выйти с ним на бой.

— Вот вам удобный случай, мосье Тарзан, — посмеялся француз.

— Я не голоден, — просто ответил Тарзан.

Все рассмеялись, за исключением д’Арно. Он один знал, насколько логична и серьезна эта причина в устах обезьяны-человека.

— Признайтесь, вы боялись бы, как побоялся бы каждый из нас, пойти сейчас в джунгли нагишом, вооруженный только ножом и веревкой, — сказал шутник.

— Нет, — ответил ему Тарзан. — Но глупец тот, кто совершает поступок без всякого основания.

— Пять тысяч франков — вот вам и основание, — сказал другой француз. — Бьюсь об заклад на эту сумму, что вы не сможете принести из джунглей льва при соблюдении упомянутых вами условий: нагишом и вооруженный ножом и веревкой.

Тарзан взглянул на д’Арно и утвердительно кивнул головой.

— Ставьте десять тысяч, — предложил д’Арно.

— Хорошо, — ответил тот.

Тарзан встал.

— Мне придется оставить свою одежду на краю селения, чтобы не идти нагишом по улицам, если я не вернусь до рассвета.

— Неужели вы пойдете сейчас? — воскликнул бившийся об заклад. — Ведь темно?