Холм, с которого я наблюдал за территорией усадьбы, находилась в шестистах метрах от построек. Между нами было только поле с убранным урожаем. А я ведь планировал при возвращении вспахать его перед зимой.

'О чём я думаю идиот?.. Так, нужно успокоиться', — подумал я и ещё раз глубоко вздохнув, вернулся к наблюдению.

У дома был беспорядок, валялись вещи и предметы из дома, видимо чужаки занимались разграблением. Сгоревшая банька, что стояла отдельно у ручья ещё дымилась сгоревшим срубом, именно этот дым и привлёк внимание Генки.

С другой стороны ручья, через который были переброшены два бревна — мостка, в загоне кроме двух моих коней находилось ещё два десятка лошадей. Подсчитав я определил, что чужаков было семнадцать, если конечно у них не было заводных. Все неизвестные были одеты в форму. Тёмно — синий цвет выдавал в них солдат северян, однако бросалось в глаза то, что все они имели красные сапоги. Наверно это что‑то значило. Это всё что я смог рассмотреть. Всего по двору бродило пять — шесть солдат, но в доме точно кто‑то было. В окнах было заметно движение, да и заходили и выходили оттуда постоянно.

— Ну сук — ки, — прошипел я. — Молитесь чтобы мои жёны были целы и живы.

Спустившись обратно, чтобы холм закрывал усадьбу от меня, я проверил всё оружие, винтовку и оба 'Кольта', после чего пригибаясь, рванул в обход. Эту местность в отличие от чужаков я знал как свои пять пальцев, так что подобраться к постройкам смог незамеченным.

По огороду между грядками капусты я прополз достаточно быстро и укрылся за силосной ямой. Успел вовремя, один из солдат появился на территории огорода и, срубив два вилка, отправился обратно. Когда он ушёл я переместился в конюшню, обнаружив на сеновале пятерых солдат что спокойно спали.

Резать их сразу я не стал, ситуация могла в корне измениться. Поэтому я сменил место наблюдения, спустившись вниз и зайдя в одно из стойл. Тут было окно что выходило на двор. Поэтому приподнявшись на цыпочках, я выглянул наружу. Сразу стало понятно, что за дымок шёл из‑за одного из сараев. Там двое солдат на вертеле целиком тушей жарили нашего бычка.

'Эх Мишка — Мишка', — подумал я, погоревав о своём тёзке.

Тут моё внимание привлекло цветное пятно. Сиреневое. Такой цвет был у занавесок на кухне и одного из платьев Агнесс. Достав трубу, я не мог чётко разглядеть что там, и посмотрел в окуляр. Быстро оторвавшись от трубы, я укусил кулак и заскулил от внутренней боли. Это единственный звук, который я издал, когда увидел изнасилованную и убитую жену.

Присев на корточки я обхватил голову руками и стал покачиваться из стороны в сторону, весь уйдя в ту внутреннюю боль, когда я осознал что стал вдовцом. То, что остальные жёны живы, я уже не верил.

В себя меня вернула, как ни странно не боль от подзорной трубы, которую я даже помял, прижимая к своей голове. А воспоминание о серьёзных зелёных глазах Анны, которая провожала меня взглядом, пока я выходил из пещеры.

— Урою, — тихо пообещал я себе. В моём голосе было столько ненависти, что я сам вздрогнул.

Первым делом я встал и провёл рукой по лбу, на ладони осталась кровь. Это подзорная труба так впилась, когда я был вне себе. С трудом сложив её, я убрал трубу в сумку и, проверив пояс и оружие дозарядив. Потом достал нож и выскользнул из стойла.