Программы предназначались для использования собеседниками, с целью переводить невысказанные намёки в конкретные указания. Ариекаи разговаривали между собой, как обычно, и, если их беседа принимала некий теоретический оборот, оборудование прислушивалось, производило расчёты, изменяло правила вывода, выполняло автоматизированные задания. Как происходящее в этих машинах истолковывали сами ариекаи, не могу даже представить, но мне говорили, что они знают — мы кое-что им дали, в конце концов, они ведь заплатили за это.

— А что получаем мы? — спросил Скайл.

КелВин указал на люстру над нашими головами, которая с ленивой грацией ползала по потолку, протягивая щупальца с пучками света на концах в самые тёмные углы комнаты и вновь убирая их, когда надо.

— Живые машины, разумеется, — сказали они. — Ты же знаешь.

— Ты их и в Бремене видел. Многое из съестного. А ещё камни и всякие другие штуки. — Как почти все в Послограде, я слабо представляла себе подробности обмена, о котором они говорили.

— И золото.

В ту первую вечеринку КелВин дежурили, но роль хозяев выполняли превосходно. Скайл стоял у стола с деликатесами, как человеческими, так и ариекайскими, и ждал.

— Долгожданное братание с туземцами, а? — Эрсуль незаметно подошла ко мне сзади. Она заговорила внезапно, и я вздрогнула и засмеялась.

— Он такой послушный, — сказала я, кивнув на Скайла.

— Терпеливый, — сказала она. — Но тебе легко говорить, ты-то уже видела Хозяев.

Она объяснила, что просто шла мимо, наверное, с каким-нибудь заданием. Развернувшись, она прокатилась мимо Скайла, шепнув ему что-то, а он поздоровался и посмотрел ей вслед.

— Ты знаешь, что сказали мне КелВин? — прошептал он мне. Рукой со стаканом он показал на удаляющуюся Эрсуль. — Она говорит на Языке. Безукоризненно. Все послы в точности понимают каждое её слово. Но, стоит ей заговорить с Хозяином, и ничего. — Он встретил мой взгляд. — Так что она не говорит по-настоящему.

Он старательно прятал своё нетерпение — по крайней мере, не хамил. КелВин представили его тем служителям и послам, с которыми он ещё не был знаком. И, разумеется, Хозяевам, когда те, наконец, пришли, вызвав обычную суету в комнате.

Впервые за тысячи часов я снова увидела их так близко. Их было четверо. Трое были в расцвете, в третьем возрасте, их высокие фигуры топорщились дрожащими усиками. Четвёртый был в финальной стадии — старческий маразм. Его массивное брюхо колебалось, точно маятник, а конечности стали длинными и тонкими. Он твёрдо держался на ногах, но его движения были бессмысленными. Собратья привели его с собой просто из добрых чувств. Он шёл за ними инстинктивно, реагируя на привычные силуэты и химический след. Эволюционная стратегия на Ариеке была такова: у многих видов животных организм, достигший финальной стадии развития, служил складом питательных веществ для молодых. Они могли сутками глодать оболочку живота старика без всякой опасности для его жизни. Раньше так поступали и Хозяева, но они оставили эту практику несколько поколений назад, сочтя её, как мы поняли, пережитком варварства. Они оплакивали своих стариков, когда те входили в финальную стадию жизни и их мозг угасал, и почтительно сопровождали эти фактические трупы повсюду, пока они не распадались на куски.