Я разглядывала собравшихся ариекаев. На крыльях других тоже были рисунки, которые показались мне знакомыми.

— Кое-кто из них тоже был в группе Сурль/Теш-Эчера, — сказала я. И поглядела на Брена. — Это его друзья.

— Да, — ответил Брен.

— Они умеют лгать, — добавил он. — Конечно, не так виртуозно, как Сурль/Теш-Эчер. Он был… — Брен пожал плечами. — Пророком. Он стоял на пороге чего-то нового.

— Твой муж был прав, — сказали ИллСиб. — Что остановил его. Он был по-своему прав. Это всё меняло. — Наступило молчание. — Так что им пришлось продолжать без него. А это долго.

— Они делают, что могут.

Ариекаи разобрали чипы, и каждый ушёл со своим в какой-нибудь угол комнаты. Там они накрыли их одинаковым элегантным движением спинного крыла. Их мембраны растянулись. Они ушли в себя, замерев, как статуи, превратив подвал в наркотический притон. Они вслушивались в звуки, приглушив громкость. А потом прямо у меня на глазах началась реакция — они задрожали, завибрировали в живом экстазе. Сквозь туго натянутую кожу спинных крыльев виднелись огоньки передатчиков, слышалось тихое чириканье: это звучала душа ЭзКела, или её поддельное, сфабрикованное подобие.

— Почему эти записи работают? — прошептала я. — Они же их уже слышали.

— Они нет, — сказал Брен. — Они ждут. Сила воли у них чертовская. Они складывают крылья, когда знают, что ЭзКел будет говорить. Так же они делали при ЭзРа. Они заставляют себя терпеть. Стараются, чтобы каждый интервал без наркотика был дольше предыдущего.

Трудно было поверить, что эти содрогающиеся в темноте тени — сопротивление власти бога-наркотика. Пока трудно.

— Наши записи потому и действуют на них сейчас, что они не слышали их раньше, — сказала Илл.

Медленно, один за другим, ариекаи вставали. Они смотрели на меня. Странное воспоминание. Мы как будто продолжали с того места, где нас прервали. Испанская Танцовщица подошёл ко мне: его товарищи окружили меня. Они произносили на Языке какие-то звуки, и эти звуки были мной. Давненько я не слышала, как меня говорят.

Сначала они сказали меня просто, как факт. Жила-была девочка, которой сделали больно в темноте и которая съела то, что ей дали. Затем они начали развёртывать меня в сравнение. «Теперь мы, — сказал Испанская Танцовщица, — когда берём то, что даёт нам голос бога-наркотика, похожи на ту девочку, которой сделали больно в темноте и которая съела то, что ей дали». Другие повторяли за ним.

— Понимаешь, Сурль/Теш-Эчер был не просто лучшим лжецом, — говорил Брен. — Он шёл в авангарде. Он не просто разыгрывал ложь. Будь это так, разве они интересовались бы тобой, Ависа? Что общего между сравнением и ложью?

Что ещё в мире, спрашивал один ариекай, похоже на девочку, которой сделали больно в темноте и которая съела то, что ей дали? — Это было нелегко, — сказал Брен. — Война всех разбросала. — Война из-за нехватки наркотика. Война из-за того, что Эз убил Ра. Война живых мертвецов. — Теперь они нашли друг друга и будут продолжать. Они не молились на Сурль/Теш-Эчера. Он был у них вроде вождя.

— Пророка, — сказала Илл или Сиб.