Меня привели в небольшую келью со сводчатым потолком, вмещающую только широкую, подозрительно широкую кровать. Вот зачем настоятелю храма кровать, в которой, кроме него, уместятся еще четыре служанки? Подозрительно! Ему нужна кровать шириной в полметра, эдакая лавка, чтобы слегка поспать и опять думать о спасении своей души! И душ своего народа, погрязшего в разврате! А тут что за сексодром?! Ох, нечисто это все…

Ну да ладно, постель относительно свежая, на двери засов – так сразу не вломиться (кстати – и засов в тему к широкой кровати! Заперся – и вытворяй!), потому можно спокойно заняться своими делами. Завоеванием трона, укреплением нравственности и всяким таким делом, достойным великого короля.

Впрочем, с укреплением нравственности можно и подождать. Нельзя же так сразу – рраз! – и укрепил. Нужно это делать постепенно, без тяжких для народа запретов, иначе можно и революцию получить, когда верхи и низы хотят, да им не дают! Революционная ситуация называется!

Практически вытолкав настоятеля за порог, я с облегчением свалился на постель, предвкушая, как снова займу мужское тело. Нет, я люблю женщин и тела их люблю – даже очень! Но только не тогда, когда сам сижу в этом самом теле. В голове начинают блуждать такие мысли, возникают такие желания, что… даже думать об этом неохота.

Я выскочил из тела «мамаши» довольно легко – можно сказать, без всякой задержки. Возможно, потому, что подсознательно знал, что не задержусь в нем надолго, а значит, укрепляться, пускать «корни» будет просто глупо. Вот тело Эйлара – это совсем другое, это уже мое. В нем мне жить долго и, надеюсь, счастливо.

Зависнув над сброшенной «оболочкой», я вдруг почувствовал укол сожаления – все-таки красивая баба! Была бы она страхолюдиной, какой-нибудь коротконогой прыщавой уродкой с носом-картошкой, тогда бы не так ее жалко, хотя и понимаю, что все это иррационально – разве некрасивая виновата в том, что она некрасива? Если бы можно было как-то перебросить «мамашку» в другое место, в другой мир…

Хмм… в другой мир? Это надо будет обдумать. Потом. Когда все закончится. Не сейчас.

Метнулся к телу Эйлара, но прежде чем нырнуть в него, завис, прислушиваясь к тому, что говорят вокруг. А вокруг, само собой, обсуждали поведение своей предводительницы, а еще – перспективы, возникшие от перемены фигур на «шахматной доске». Например – отмену пошлин на вывоз металла в чушках, исключительное право на торговлю тканями из империи и всякую такую чушь, которая не совсем чушь или совсем не чушь – разве перевороты делаются не ради денег? Разве власть не конвертируется в валюту?

В основе всего всегда лежат деньги, даже если политиками это преподносится как необычайное, щедрое и абсолютно безвозмездное деяние. Как сказал в разговоре о наемных работниках один мой знакомый предприниматель, ныне покойный: «Боюсь бессребеников – они больше всего воруют!» Я тоже уже вволю насмотрелся на политиков, которые все о стране думают, аж кушать и спать не могут, – обычно это и есть самые главные ворюги. Не все, конечно, но исключения лишь подтверждают правила.