Звезда погасла. Та, вторая ведьма, была не столько оглушена, сколько раздосадована – свет-знак на время ослепил ее, но не обжег. Она больше не хохотала – взвизгнула на грани слышимости, и на улице начали лопаться фонари. Затрещали электрические разряды, окна небоскреба напротив зарябили, освещаясь и угасая, из сотен стеклянных квадратов на мгновение сложилось площадное ругательство – это было грандиозно и очень по-детски. Внизу началась паника: орали гудки, сталкивались машины, с грохотом корежилось железо о железо.
Мартин выждал момент, когда лифт-маятник на мгновение замер в равновесии, подтянулся на руках, распластался на стеклянном полу, как морская звезда. Сосредоточился, сосчитал до трех и вырвал кабину из-под власти ведьмы: теперь у лифта не было злой воли, он был просто неисправен и болтался на единственном тросе. Хорошо, что до крыши совсем недалеко, сгодится и аварийная лестница…
Мартин почувствовал странное умиротворение. Как будто все, чего он так боялся, случилось и бояться больше нечего.
Теперь их ложь сделалась правдой. Провокация обернулась реальностью. Инициация произошла, и действующую ведьму, в которую превратилась Лара Заяц, так просто остановить не получится, а Эгле…
Эгле.
Когда он выбрался на крышу, Эгле пыталась оторвать чужие руки от своего горла. Мартин накрыл обеих ведьм своей волей, не касаясь, на расстоянии, Эгле на миг потеряла сознание, Лара Заяц пошатнулась и вскочила. Мартин поймал ее взгляд, замеряя колодец. Лара зашипела, как раскаленное масло на сковороде: Мартин был прав, когда почуял, что с ней что-то неладно.
Мутант, химера, искаженное сочетание воин-ведьмы и флаг-ведьмы, как если бы на личность Лары контуром легла искаженная, изуродованная тень Эгле. Мартин удерживал ее долю секунды, потом существо, прежде бывшее Ларой, вырвалось из его захвата и провалилось сквозь крышу, не оставив следа. Эгле пошевелилась – у самого края, рывком поднялась, не глядя на Мартина…
И молча, избегая его взгляда прыгнула вниз.
Часть шестая
Во Дворце Инквизиции Ридны плотным облаком стоял сигаретный дым, за окнами светало – начинался еще один хмурый, холодный день. В кабинете куратора, в своем кресле, сидел Руфус – по-хозяйски развалясь, спокойный и благостный:
– Первым своим приказом я разрываю любую связь с Вижной, отказываюсь от подчинения и провозглашаю независимую Инквизицию Ридны, а себя – ее Великим Инквизитором. Вижна обезглавлена и слаба, нам не помогут, нам попытаются связать руки, но мы не станем…
– Господа, – распахнув дверь ногой, Мартин бесцеремонно прервал его, – мне нужна группа добровольцев, дело связано с риском для жизни.
Он нашел взглядом своих людей из Одницы – те держались особняком, все были очень мрачны, Томас играл желваками. На креслах, стульях, подоконнике располагались сторонники Руфуса – среди них и те, кого Мартин отстранил несколько дней назад. Почти все курили – даже те, кто сроду не прикасался к сигаретам.
– Вылетаем немедленно, – сказал Мартин, игнорируя человека в кураторском кресле. – Кто со мной?
– Он не понимает, – сказал Руфус в пространство, неведомо к кому обращаясь. – Не осознает, что случилось… Дорогой господин Старж, ваша жена провела свой экзотический обряд, сама, без принуждения! И тварь, которую она инициировала, вырвалась на свободу! Что происходит на улицах Ридны?! Хаос, ужас, мне звонит наместник… заметьте, он звонит мне, а не вам!