Важность и трусливость. Этикеты, блестящие, поражающее костюмы, серьезные мины, величественные взгляды, медленная походка, важная речь и все вообще тому подобное, что называется «достоинством» и «важностью», служат притворными наружными приемами для тех, которые, в сущности, представляют из себя трусов. Они хотят этим внушить страх или перед собой, или перед тем, представителями чего они являются. Не трусы, т. е. те, которые действительно страшны, не нуждаются ни в наружной важности, ни в этикетах; их открытый, честный образ действий, их откровенные слова служат признаком сознаваемой ими своей силы, так как они не боятся, хорошую или дурную славу приобретут они этим.

Нравственность жертвы. Если критерием нравственного поступка служит принесение себя в жертву, это значит, что общество стоит на полудикой ступени культуры. Разуму приходится тогда одерживать трудную и кровавую победу, ему приходится побороть упорные, неразумные влечения. Здесь совершается еще та же бессмысленная жестокость, какая совершалась и в былые времена, при жертвоприношениях, требуемых каннибальскими богами.

Где надобно желать фанатизма. Флегматические натуры воодушевляются только тогда, когда они исполняются фанатизмом.

Глаз, которого боятся. Ничего так не боятся художники, поэты и писатели, как того глаза, который видит их маленький обман, который, кроме того, еще понимает, как часто они стоят на распутье, что увлекает их или к невинному наслаждению самими собой, или к эффектам; который контролирует их, если они хотят выдать плохое за хорошее, если они стараются сделать свое произведение возвышенным и украшенным, не возвышая самих себя; который видит мысль сквозь весь обман их искусства так, как она впервые стояла перед ними, может быть, в виде обольстительного образа, а может быть, и как повседневная мысль, которую они распространяют, сокращают, развивают, окрашивают, приправляют, чтобы сделать из нее что-нибудь вместо того, чтобы мысль делала из них что-нибудь! О! этот глаз, который замечает на вашей работе все ваше беспокойство, все ваше желание подкараулить и алчность, ваши подделки и соперничество друг с другом (это тоже подделка из зависти); который так же хорошо понимает ваш позор, как ваше искусство умеет скрывать краску стыда и обманывать вас самих!

«Возвышающее» значение несчастья ближнего. Он в несчастии, и вот приходят «сострадательные люди» и расписывают перед ним его несчастие, – наконец они уходят удовлетворенными и возвышенными, они насытились ужасом несчастного, как своим собственным ужасом и приготовили себе хороший обед.

Средство быстро заслужить презрение. Человек, который быстро и много говорит, падает чрезвычайно низко в нашем мнении вскоре после нашего знакомства с ним, и притом даже и тогда, если он говорит умно; падает низко даже не в той мере, как он надоедает нам, но гораздо ниже. У нас в голове мелькнет мысль, скольким людям он уже надоел, и к тому неудовольствию, которое он причиняет нам, к нашему чувству прибавляется еще то неудовольствие, которое, по нашему предположению, он причинил другим.