А Ирочка? Что хочет доказать она?
Что отчаянная, сумасбродная девка? Что идиотка, каких свет не видывал?
Зачем она сбежала от славы и съемок? Какого черта она покинула Москву, город мечты и перспектив?
Только представить на секунду, что сейчас делает бедный Вадик… Какими нехорошими, недобрыми словами он вспоминает ее, как экстренно отменяет съемки… Или ищет новую актрису, более вменяемую. А таких много, между прочим. Так что не пропадут!
И понятно, как белый день, что ее больше не позовут. Что будут забывать, сначала рассказав всем встречным о сволочной девке из Минска, которая, кобыла, поставила крест не только на собственной карьере, но и на кино… Хотя какой крест на кино? Справились и без нее, незаменимых нет. А вот на ее конкретной кинокарьере не просто крест, а КРЕСТ!
— А, в задницу! — весело говорила Ирочка, подстегивая своего хромого коня. — Пошли вы все!
В машине не было даже приемника!
Как такое возможно?
— Привет, — сказала Наташа, откашлявшись.
— Привет, — ответил ей Яковлев.
— А я думала, что ты… Нет, все нормально…
— Что я?
— Ну… Да нет, ерунда… Как дела?
— Нормально… Вот, таксую.
— Давно?
— Года два…
— Здорово.
— Ну, не то чтобы здорово… Но военного из меня не получилось.
— Я знаю.
— Так что… А ты?
— А я? Я нормально…
И все? И больше не выдавят ничего?
Клиент Михал Михалыч нервничает, ходит по цветочному пятачку, подает отчаянные знаки. Робкая девушка-пассажирка пытается привлечь внимание таксиста, узнать, что происходит…
— Я цветами торговала… Сейчас буду дизайном заниматься… Ландшафтным.
— Ничего себе? Молодец!.. А я вот с напарником кооперируюсь, беру машину… Потом, если получится, начнем расширяться, уже есть предложения… Верчусь…
— Слушай… — Наташа оглянулась. — Мне надо идти…
— Да, конечно…
— Я не знаю… А… у тебя есть…
— Телефон?
— Ну, да…
— Есть…
— А ты…
— Я? Да. Если ты хочешь, я оставлю.
— Отлично…
Он начал искать в бардачке, девушка-пассажирка что-то вежливо спрашивала, но он, кажется, не слышал.
И Наташа отчетливо увидела его специфику, его спазматичные движения. Такие бывают только у тяжело болевших и, возможно, больных еще и сейчас… Такие движения бывают у тех, кто вообще долго был без движения. Наташа закусила губу. Страшно даже представить, что он пережил! Страшно подумать, какими были его лежачие дни, как он учился всему заново…
— Ты сама запиши, ладно? — он протянул маленький таксистский блокнотик, ручку. — У меня тут проблемки… Я скоро от них избавлюсь, но пока…
Рука дрожит и плохо держит ручку. Он не сказал этого.
— Когда тебе можно позвонить?
— Когда хочешь, я живу один…
Наташа отдала ему ручку, подумала, потом наклонилась поближе, чтобы не испугать девушку-пассажирку.
— Вить, у меня дела. Мне надо их решить, надо помочь одному человеку, а потом еще подъехать кое-куда…
— Ну, конечно! — Яковлев охотно кивнул. — Я не держу! Пока! Рад был!
— Погоди… А потом… Часа через два… Я только заеду домой и возьму вещи… Они уже собраны… Часа через два я приеду к тебе… И я уже не уеду. Если захочешь, я не уеду!
Яковлев смотрел и смотрел.
Дамы-коллеги отвлекали Михал Михалыча.