— А я маме расскажу, что ты курил!!!
Волосинки были отпущены на волю, ладонь свернулась и убралась в карман Сергея.
— Что ты сказала?
— Ничего! — румяная от страха и возмущения Ирочка тяжело дышала и размазывала слезы и сопли по лицу. — Что слышал! Расскажу маме, что ты курил!
— Я тебе, мля, сейчас так расскажу!
Девочки отступили на шаг.
— Только тронь попробуй! Расскажу, что курил и меня заставлял!
— Чего-о-о?
— Того!
Ирочка рыкнула, развернулась так, что косички веером мелькнули в воздухе. Яростно прошлась туда-сюда.
— И про то, что мамины вещи украл, тоже скажу!
— Да какие мамины вещи, ты что чокнулась?
— Вот эти! — Ирочка пнула ногой сумку. — В маминой сумке командировочной! Что, не вещи там?
— Дура тупая! — Сергей зло разодрал молнию сумки. — На, зырь! Здесь книги!
— Мамины?
— Откуда у мамы книги, ты че, с дуба упала? Это из соседнего подъезда книги! Там бабка умерла, а у ней библиотека осталась! И я с Лешкой Сусловым, ее внуком, договорился сдать книги букинистам, въехала теперь?
— Кому сдать?
— Букинистам!
Ирочка посмотрела на Лену. Та пожала плечами. Может быть, он имел в виду библиотеку?
— А зачем ты их сдашь?
— Чтобы деньги получить, идиотка, блин…
— Деньги? — голубые Ирочкины глазки блеснули. — Тогда мне пять рублей!
— Что??
— Пять рублей. А то все расскажу маме!
А потом из окна Ирочкиной комнаты девочки наблюдали, как хоронили старушку-соседку.
Сначала шли люди с крестом и портретом, потом две маленькие девочки, которые с важным видом бросали на асфальт гвоздики. И хотя роль этих девочек казалась очень интересной, взгляды Ирочки и Лены были прикованы к предмету, который уныло, но торжественно приближался к их окну, — к гробу, в котором находилось что-то крайне любопытное.
— Видишь? Видишь? — волновалась Ирочка, вытягивая шею.
— Нет! Еще далеко!
— А теперь?
— Теперь… чуть-чуть!
— А что там?
— А там… Что-то разноцветное!
— О! Это… Это что?
— Похоже на куклу.
— Желтая такая!
— Совсем не страшная!
— Да, цветы вокруг.
— Я думала, там будет скелет, как в кабинете биологии!
— Нет, не похоже на скелет. Похоже на человека, только из пластилина.
— Тебе страшно?
— Ну, не знаю… А тебе?
— Ну… не страшно!
— И мне!
Больше самой смерти удивляла и завораживала странность поведения сразу стольких людей. Их медленное, вызывающе страдальческое шествие сильно будоражило. Смерть — что это такое? Ее ведь не видно! А то, что у старушки-соседки закрыты глаза — так ведь когда спишь, тоже глаза закрыты!
Наташа пришла за Анжеликой в детский сад. Там уже давно привыкли к тому, что одну маленькую девочку забирает другая маленькая девочка. Наташа выполняла почетную обязанность главной няни лет с семи.
— А Анжелка сегодня всю еду вытошнила, бе-е-ее! — радостно сообщил пухлый мальчик вредительской наружности.
Маленькая Анжелика только сморщилась, но рыдать не решилась, поскольку надеялась на скорейшее разрешение конфликта. Но пухлый мальчик не унимался и весело скакал вокруг, громко распевая:
— Петрова тошнилка! Петрова тошнилка! Бе-е-еее!
Вот тут Анжелика тихонько запищала и пустила слезу, что привело мальчика в полный восторг.