Номер достался двухкомнатный, опрятный, без претензий. Андрей скинул туфли, бросил сумку, бегло осмотрел все углы. Окна гостиной выходили во двор — на парковку. Имелись шторы — и то слава богу. Он ценил подобные интерьеры — вся мебель сконцентрирована у стен, а середина комнаты — свободна. Пол украшал щуплый ковер. Санузел тоже был вполне терпимый, душевая кабинка, кафель, ванна с желтыми потеками, белый унитаз, приделанный почему‑то не к полу, а к стене. Окно крохотной спальни выходило на обратную сторону. Он открыл его, чтобы проветрить. Хлынул ветерок с запахом водорослей. До моря было метров сто. Оно плескалось где‑то внизу за каменными террасами. Просматривался лишь фрагмент каменистого пляжа. Его озаряли блеклые фонари. Виднелись перила лестницы, ведущей к воде, под окном навес местного «заведения общепита», загородки из ракушечника, столики в окружении еще не распустившихся клумб. Внизу переговаривались люди, гремела посуда. Доносились глуховатые гитарные переборы — видимо, запись. Четвертого этажа над головой не было, только крыша. Андрей попытался дотянуться до пожарной лестницы — не вышло. Он вернулся в гостиную. Нора говорила по телефону — почти шептала. Неласково покосилась в его сторону, отвернулась. Он начал разбирать сумку. Распахнул шкаф, задумчиво уставился на плечики, висящие на перекладине. Плечиков было катастрофически мало.

— Здесь неплохо, — заметила Нора, убирая телефон.

— Неплохо, — согласился Андрей. — Но Ротшильд с Рокфеллером здесь явно не останавливаются. Поговорила с начальством?

— Да, — неохотно кивнула она, — наружное наблюдение уверено, что Мансур Хамиль находится в отеле. Как прибыл — никуда не отлучался.

— Номер известен?

— Нет.

— Тогда меня удивляет ваша уверенность, — хмыкнул Андрей. — Хотя о чем я? Конечно, не удивляет…

Нора нерешительно мялась на пороге, кусала губы. Туфли на символичном каблучке снимать не стала, заглянула в ванную, в спальню. Задумчиво уставилась на большую кровать, заваленную декоративными подушками. Хмуро глянула на Андрея, в котором снова просыпалось чувство юмора.

— Распилим? — предложил он.

— Это не смешно, — поджала она губы.

— Не смешно. Пока не начали пилить.

— Как трудно с вами, мистер Корнилов, — рассердилась Нора. — Я не могу понять, где вы шутите, а где говорите серьезно. Это моя кровать, — ткнула она пальцем в манящую, соблазнительную постель. — А ваша кровать — вон там, — тот же палец указал на диван в гостиной, подозрительно напоминающий продукцию известной, слишком разрекламированной фирмы.

— Слушаю и повинуюсь, — козырнул Андрей. — Ничего другого я, собственно, не ожидал.

— Надеюсь, у нас не будем проблем с этим… ну, вы понимаете… — Нора насупилась, испепеляя его взглядом.

— А, я понял, — догадался Андрей. — Вы про сексуальные домогательства на рабочем месте? С последующей подачей заявления в местком? Успокойтесь, Нора, вы совершенно не в моем вкусе. Я даже удивлен, откуда у вас возникла эта мысль. Неужели вы посмели ее обдумать?

— Ну все, — вспыхнула она, — мне надо принять душ. Прошу не ломиться и не кричать под дверью. Учтите, я знаю приемы и, если будет нужно, легко засуну вас под тот диван. И не смотрите так на меня!