— Ты в порядке? — панически спросил я, и моя девочка угукнула в ответ, просто растянувшись на мне, кажется, совсем не пострадавшая.

Василиса с минуту лежала полностью расслабленная, повалившись на мою грудь, пока мы приходили в себя во всех смыслах этого слова. А потом начала хихикать все сильнее, пока не перешла к почти истерическому хохоту, заражая и меня. На самом деле мне вроде как было не до смеха: и перепугался за нее, и злился на долбаную мебель и себя дурака беспечного, но, когда она вот так смеялась, охая и всхлипывая, я ничего не мог с собой поделать. Обняв ее, перекатился так, чтобы останки мебели не упирались в поясницу, и все ловил, и ловил губами ее мокрую, чуть солоноватую от пота кожу шеи, чувствуя себя непристойно счастливым. До такой степени, что аж страшно вдруг стало.

— Сеня, я знаю, что никогда-никогда не пожалею о том, что вернулась к тебе, — неожиданно произнесла моя Васюня, причем совсем без всякого намека на веселье.

Вот, конечно, не увидел связи с только что произошедшим крушение, но мне и наплевать. Стиснул ее, шалея от радости и божась себе, что ни за что не дам повода для сожаления. А мебель мы просто заменим к чертовой матери!

Марина и Максим.

— Ма-а-акс, слышишь меня? — тихо позвала Марина, неотрывно наблюдая в окно, как Арсений по обыкновению пристегивал ремень безопасности их дочери и тщательно проверял крепление, хмурясь при этом еще более озабоченно, нежели обычно.

Василиса, усмехнувшись, вдруг лизнула его ухо, и женщина задернула занавеску, признавая право детей на интимность, но успела заметить, как Сенечка стукнулся затылком, застигнутый шалостью жены врасплох. Дети, они такие дети!

— Конечно. Я вот он, — тут же откликнулся Максим, позвякивая посудой после ставшего уже традиционным в их семье воскресного ужина.

— Как ты думаешь, мы успеем? — подойдя к нему, Марина присоединилась к уборке.

— Пф, разумеется.

— Ты даже не спрашиваешь, что именно мы должны успеть? — рассмеялась она весело, но отнюдь не удивленно.

В ответ Максим пожал широкими плечами.

— А зачем мне спрашивать, я и так все знаю: переоборудовать две комнаты, установить загородки перед лестницами, перенести клумбы с колючими розами подальше, под забор. Наверное, с бассейном надо что-то придумать…

— Ты что, опять копаешься в моей голове? — с ненастоящим возмущением спросила женщина.

— Мариш, у нас с тобой голова одна. Общая. Как и сердце. И душа.

Как же Максиму удавалось так говорить такие важные вещи! Без пафоса, излишней слащавости, как-то бесконечно основательно, так что ни единого раза у нее не зародилось и тени сомнения, что это лишь слова, не подкрепленные железобетонным фундаментом. Сделав пару шагов, Марина прижалась лбом к его плечу.

— Я так тебя люблю.

— Понятное дело. Я же самый лучший, — хмыкнув, мужчина кратко ткнулся в ее макушку.

— И о-о-очень самоуверенный, — тихо рассмеялась Марина, отстраняясь и подходя к раковине.

— Нет. Просто я лучший для тебя. Согласись? — муж тут же пристроился рядом с полотенцем в руках, готовясь принимать вымытую посуду.

— Согласна. С чем же тут спорить? — Марина покачала головой и сдержанно вздохнула. — Они такие… славные.