— Спите, ничего, — отвечал урядник Коровин.

Снова поехали. От благостного, расслабленного состояния и следа не осталось, особенно когда они увидали, что вдоль дороги, пропуская их колону, вставали тягачи с битой и сожжённой техникой. А под утро прошли ещё пять «санитарок». Да, всем кто не спал стало ясно, что везут их не в «резерв». Нет, все в полку были бойцы бывалые, никто не боялся, просто всегда так бывает перед самым фронтом, настроение пропадает. Как увидишь горелую технику, да «санитарок», а ещё хуже носилки накрытые брезентом с торчащими из-под него ботинками — так всё, до свидания благодушие, здравствуй тяжёлая, ратная работа.

Огни впереди, но уже не яркие — рассвет. У дороги то и дело стоят грузовики и тягачи. Пустые и с техникой. Ещё дальше по обочине растянулся артиллерийский полк. Приехали, всё тут и начнётся. Верный признак близкого фронта МРЭБ (Машина Радио Электронной Борьбы). Она не просто стоит, она расположилась на холме, развернула антенны. На рассвете, на въезде в старинное заброшенное селение колонна остановилась. Дальше дорога забита транспортом и техникой.

— Что это? — Спросил пулемётчик Каштенков, вставая к борту машины и глядя вперёд.

— Советская Речка, — ответил ему замкомвзвода Носов даже и не выглянув из-за борта.

Он был старый казак, видно бывал тут когда-то. Знал эти места.

— А дальше что будет?

— Ниженка, — ответил Носов.

Ниженка. Больше никто ничего не спрашивал. Казаки вставали к борту рядом с Каштенковым и смотрели вперёд, закуривали. Ниженка.

До их родных болот двести километров, один переход для моторизированной части. Один переход и китайцы будут у станицы Берёзовской. Все как-то сразу это поняли без лишних вопросов. Что уж тут неясного.

Мимо, в первых лучах восхода, проходят два солдата, один с рацией.

— Здорова, пехота, — кричит им Каштенков.

— Здорова, пластуны, — отзывается один из солдат.

— Китайцы-то где?

— Так рядышком, в Нижинке. Двенадцать килОметров.

— А что ж вы их туда пустили? — Ехидно спрашивает Каштенков.

— Так без вас их разве удержишь, — так же ехидно отвечает ему солдат. — Вот вы приехали и покажете, как их бить.

— Ну не бойтесь, мы приехали, покажем.

— Слышь, пластуны, а сало есть у кого, — вдруг говорит солдат-радист, — меняю на паштет два к одному.

И говорит он это с надеждой в голосе, видно осточертел им их солдатский паштет из саранчи.

— Есть, — говорит Саблин.

— Махнёмся? — Всё ещё не верит радист.

Аким лезет в ранец, достаёт оттуда отличный шмат сала с богатой прожилкой, шмат заспанный солью и болотным перцем и завёрнутый в пластик. Он отрезает от куска грамм двести, и, перегнувшись через борт, отдаёт кусок солдату. Тот радостно хватает сало, передаёт его товарищу, а сам скидывает свой ранец, лезет в него, но Саблин ему говорит:

— Да не нужно мне ничего, это подарок.

— Не нужно? — Удивляется солдат.

— Нет.

— У меня спирт есть, — предлагают второй.

— Да не надо ничего, — отмахиваться Аким, — это вам подарок от пластунов.

— Подарок? — Всё ещё не верит радист.

— Подарок.

— Ну, спасибо, друг.

— Удачи, товарищ.

Солдаты уходят, отойдя метров на тридцать в рассветную мглу, останавливаются и ещё раз кричат: