Леня попытался остановить еще одного, но тот замахал на него руками, показал на что-то за Лениной спиной, а когда Леня снова повернулся к нему, того уже и след простыл.

Одна из дверей с грохотом распахнулась, из нее выкатился очередной страдалец, вооруженный чертежом.

Обернувшись и потрясая рулоном, как копьем, он воскликнул голосом провинциального театрального трагика:

– Чума на оба ваших кабинета!

– Ишь, как разбирает человека! – проговорил Маркиз, покачав головой. Он понимал, что в такой момент бесполезно приставать со своими расспросами.

Наконец, блуждая по бесконечным коридорам, Леня наткнулся на дверь с надписью «архив». Он толкнул эту дверь, вошел внутрь и оказался в огромном помещении, заставленном стеллажами с пыльными папками. Возле одного из этих стеллажей стояла худощавая женщина средних лет, бесцветная и засушенная, как листок в гербарии.

– Вам этажом выше, – проговорила она, бросив на Леню неприветливый взгляд.

– Почему вы думаете, что мне туда? Может быть, я пришел именно к вам?!

– Ко мне? – женщина удивленно взглянула на него поверх очков. – А вы разве не по поводу точечной застройки?

– Нет, я пишу книгу по истории одного из городских районов, – выдал Леня домашнюю заготовку.

– Да что вы? – архивная дама оживилась. – А какого именно района?

– Коломны.

– Как интересно! Я родилась в Коломне и прожила там большую часть своей жизни…

– Так, может быть, вы сможете мне помочь? Я хотел бы найти планы и изображения Николаевского рынка…

– С удовольствием! – женщина скрылась между стеллажами и через несколько минут вернулась, нагруженная огромной коленкоровой папкой с завязками.

Она бросила папку на стол, от чего над ней поднялось облако пыли. Маркиз чихнул, извинился и придвинулся ближе. Женщина развязала завязки, раскрыла папку и начала знакомить Маркиза с ее содержимым.

– Николаевский рынок был построен в начале девятнадцатого века на месте сгоревшего дома купца первой гильдии Окорокова, – сообщила она, показав Лене гравюру, изображающую большое одноэтажное здание с аркадами по бокам. – Вот так он выглядел вскоре после постройки. А вот так – в начале двадцатого века…

Она показала Маркизу несколько выцветших черно-белых фотографий того же здания. На последней фотографии здание рынка было частично разрушено.

– Этот снимок сделан в шестьдесят втором году двадцатого века, когда было принято решение о сносе рынка и о строительстве на его месте нового жилого здания. Рынок был снесен, однако новая стройка заморожена, и почти двадцать лет на этом месте был пустырь.

– А потом? – спросил Леня, хотя он уже знал ответ на этот вопрос.

– А потом, в конце семидесятых годов, на этом месте был построен памятник строителям БАМа… – И женщина положила перед Леней фотографию громоздкой каменной пирамиды, увенчанной огромным скульптурным изображением паровоза.

– Этот памятник не отличается художественными достоинствами, – говорила архивистка, тасуя снимки, как колоду карт. – Он плохо вписывается в свое историческое окружение. Поэтому наши специалисты не возражали против его сноса…