Гул. Грохот. Крики. Плач детей.

Упавший рекламный щит придушил поваленную на бок телефонную будку. Аппарат истошно заливался, будто звал на помощь.

Дзынь… дзынь… дзынь…

Звонки прекратились, и через пелену затуманенного сознания Олег услышал голос матери. Балансируя между сном и явью, он внезапно осознал, что звонок ему не приснился. Инна Михайловна говорила с кем-то по телефону. Положив трубку, она заглянула в комнату сына.

– Ты уже проснулся? Вот и хорошо. Я тебя успею покормить, а то один будешь на сухомятке сидеть.

– Сегодня же выходной, – напомнил Олег, вылезая из кровати.

– Хозяин сейчас звонил. На работу вызывает, – с досадой сказала мать. – Люська, якобы, заболела. Я не я, она решила устроить себе перед праздником отгул. К застолью как раз выздоровеет. А я как будто не человек. У всех Новый год, а мне не надо стол накрывать, – ворчала Инна Михайловна, тем не менее, собираясь на работу.

– А ты не ходи. Ты же не обязана.

– Нельзя. Сейчас самое торговое время. Все просто сметают.

– Тебе-то что? Это ведь не твоя лавочка. Пусть хозяин сам стоит за прилавком, если ему надо, – возразил Олег.

– Слишком ты умный. Фыркнуть легко, а только потом бы боком не вышло. К тому же сегодня работа до пяти, а заплатить обещают, как за полтора дня. Как чувствовала, вчера все для салатов приготовила. Порезать я быстренько успею.

Олег с жалостью посмотрел на мать. Ее бунтарского духа хватало только на то, чтобы на кухне поворчать на напарницу. Порой его бесила материнская покорность судьбе.

– Ма, тебя же все имеют. Вон твоей Люське на все наплевать. И что? Живет припеваючи. А ты за всех переживаешь? Подумаешь, твой хозяин прибыли меньше получит. Тебе что, больше всех надо? Кому нужна твоя ответственность?

– Как ты можешь так говорить! Разве я тебя этому учила? Знаешь, если бы у всех было больше ответственности, то мы бы жили по-другому. А сейчас посмотри, что делается.

– Думаешь, если ты будешь работать за себя и за того парня, в стране сразу все наладится? – съязвил Олег.

– Не умничай. Каждый отвечает за себя, – поджав губы, сказала Инна Михайловна.

Олег решил больше не спорить. Мать уже все равно не перевоспитаешь. К тому же, может быть, даже лучше, если ее не будет дома. Тогда можно будет позвонить Маше.

Они молча позавтракали.

– Посуду не забудь помыть. И не забудь купить хлеба, – на ходу инструктировала его мать, облачаясь в многочисленные платки и кофты.

Когда дверь за ней закрылась, Олег подошел к телефону, но, посмотрев на часы, передумал. В выходной в такую рань звонить неудобно. Он направился на кухню мыть посуду.

Тощий отрывной календарь над столом возвещал о том, что наступил последний день уходящего года. Сегодня все готовились к празднику. Олегу эта мысль казалась нелепой. Даже если бы мать не вызвали на работу, праздник свелся бы к салату оливье, мясу, запеченному в духовке, и телевизору, по всем каналам транслирующему одни и те же надоевшие лица в разных интерьерах. Вряд ли это можно назвать праздником.

Стрелки часов перевалили за девять. Можно было звонить Маше, но оказалось, что сделать это не так-то просто. Олег стоял возле телефона, размышляя о том, с чего начать разговор, но все фразы казались затертыми и ничего не выражающими. Чем дольше он тянул, тем труднее было поднять трубку, точно она была тяжеленной штангой, и ему предстояло взять рекордный вес. В конце концов, Олег понял, что должен сделать решительный шаг.