— Товарищи офицеры! — звучит команда.

Все, шумнув откидными сиденьями кресел, встали.

Воробьев энергичной походкой прошел на подиум, за стол, оборудованный аппаратурой селекторной связи. Привычно оглядел зал, определяя все ли на месте. Сделать это было просто. Если свободных мест нет — значит все. Выдержав паузу, разрешил присаживаться.

С первых дней Паромов убедился, что дисциплина в отделе строжайшая. Воробьева не только уважали, но и побаивались. Все, без исключения.

— Начальники подразделений и служб, прошу занять места, — кивнул он головой на ряд стульев за столом.

Те, кому предназначались слова начальника отдела, гуськом потянулись к подиуму.

Однако в этот день оперативному совещанию состояться было не суждено. Не успела заработать селекторная связь, как, постучавшись, вошел оперативный дежурный Цупров.

— В парке на улице Харьковской труп женщины со следами насильственной смерти, — доложил кратко.

— Прокурорских уведомил?

— Лично Кутумову звонил, прокурору…

— Дежурный наряд…

— Уже там, — не дослушав, поспешил с ответом оперативный дежурный.

— Тогда вооружи оперативников с центральной зоны — и на место происшествия. А я доложу руководству — и тоже туда.

Следом за сотрудниками уголовного розыска распоряжением Воробьева на место происшествия были направлены и участковые инспектора.

— Виталий Васильевич, вы как старший участковый и бывший следователь, организуйте опрос граждан, — напутствовал Воробьев.

— Я постараюсь, товарищ полковник.

— Да уж будьте добры, постарайтесь, преступление то на вашем участке, — довольно жестко заметил полковник.

Участковые центральной зоны вслед за оперативниками потянулись из Ленинской комнаты.

Выйдя из отдела, Минаев поинтересовался:

— На трамвайчике или пешком? Тут пути-то в полторы остановки…

— Чего в трамвае тесниться, лучше уж пешком… — определились участковые.

— Пешком так пешком, — согласился Минаев. — Тогда быстренько за мной.

Срезая путь, участковые стайкой направились к месту происшествия. Большинство из них уже имели опыт участия в расследовании серьезных преступлений, в том числе и убийств. Паромов же участвовал впервые. Было и интересно, и тревожно. Убийство — это тебе не семейная ссора, не драка подвыпивших работяг, даже не хулиганство и мордобой у пивных точек, которыми приходилось уже заниматься. Это что-то страшное, тяжкое, требующее настоящего мастерства, а не дилетантства, достаточного для составления административных протоколов.

Трупов Паромов не боялся. Еще во время учебы в Рыльском педучилище, занимаясь в духовом оркестре, часто с оркестром выезжал на похороны. Поэтому «жмуриков», как музыканты называли умерших, насмотрелся вдоволь. Но что делать на месте происшествия — не знал. Вот и держался поближе к Минаеву, и пока шли, постоянно расспрашивал о своих действиях на месте происшествия.

— Не спеши «вперед батьки», — выдыхая клубы дыма, после очередной затяжки «примы», мрачно и отрывисто отвечал тот. — Там есть, кому осматривать место происшествия и кому командовать… Делай, что скажут… И меньше топчись, чтоб возможные следы преступления, по неопытности, не уничтожить. Остальное — по обстановке.